-----------------------------------------------------------
Для норвежцев макрель (именно так везде в Европе зовут скумбрию) – символ летом, ведь именно она заставляет даже самых ленивых смахивать пыль с удочек и отправляться на берег моря. Макрель, приготовленная на гриле, – один из самых любимых деликатесов. Чем раньше вы ее разделаете и превратите в лакомое блюдо, тем лучше. Но сначала макрель надо поймать.
Макрель (Scomber scombrus) – рыба семейства скумбриевых. Ловят ее преимущественно летом, а осенью она исчезает – уходит на глубину 150—250 метров и зимует, как ни странно, отнюдь не в теплых водах, а все в той же Норвегии, на склоне континентального шельфа между Бергеном и Шетландскими островами. А весной пробуждается в этой «зеленой торпеде» (свое прозвище она получила из-за быстроты и цвета спинки) жажда странствий, и она отправляется «колесить» по свету, огибает Великобританию и приплывает в Ла-Манш.
В Норвегии макрель очень любит Южное и Западное побережье, и ее ловят даже в Осло-фьорде, практически в черте города. Весной макрель отличается «худобой», и норвежцы с пренебрежением называют ее «весенней». А вот к осени эта рыба может нагулять до 30 % жира от общей массы. Это вообще очень быстрая рыба – и по скорости, и по размножению, и по прибавке в «росте и весе». Большая макрель с удовольствием поедает собственных мальков, а они стараются увернуться и побыстрее вырасти. Уже в первую осень жизни макрельный детеныш достигает в длину 10–20 сантиметров. Максимальный вес макрели – 2,5 килограмма, а длина – 60 сантиметров. Живет она, как правило, не более 25 лет.
Ловят макрель обычно с лодки или катера с июня по сентябрь – когда она в самом «соку». Если попадается стая макрели, то у борта можно стоять рядами – и все рано рыбы всем хватит. Но и с берега макрель тоже ловят и остаются довольны уловом.
Опытные рыбаки рассказывают, что макрель можно ловить даже на самодельные оснастки, если под рукой есть леску диаметром 0,35–0,45 миллиметров и несколько крючков. И еще в самодельной оснастке не стоит забывать про блестящую «завлекалочку» на крючке – например, из любой блестящей фольги. На поводке крепиться не более 4 крючков, потому что макрель очень сильная рыба и легко ломает даже толстые удилища. Зато ловится практически на любую приманку. Норвежцы предпочитают ловить ее на муху.
Выловленную макрель надо разделать как можно быстрее, в течение нескольких часов после улова. Чаще всего летом ее готовят на костре. Рыбу потрошат, отрезают ей голову, моют, солят, перчат, а внутрь закладывают лимон, мелко порезанные укроп и петрушку, перемешанные с солью и перцем. А дальше – жарят на костре. Если хотите, можете приготовить ее в фольге в духовке.
Ловили макрель в Норвегии всегда – даже в первой половине XIX века, и рассказывали о ловле макрели «страшилки» и разные легенды.
В одной из них говорится, что, когда Господь Бог создал макрель, наглая рыбешка возмутилась и сказала: «Почему ты не сделал меня такой же красивой, как семгу? У нее-то все тело одинакового серебристого цвета!» Господь задумался, а потом ответил: «Никто не в силах угодить всем, даже я!»
Хотя макрель – любимая рыба норвежцев, они, тем не менее, упорно распространяли о ней дурные слухи. Так, многие рыбаки были уверены, что макрель ест утопленников, а потому, выловив ее, тут же бросали за борт. В старые времена поговаривали, что макрель может даже напасть человека и откусить ему палец – правда, в таких рассказах нет ответа, как именно это ей удается, ведь у макрели нет зубов, а питается она преимущественно планктоном. Существует даже «страшилка», в которой рассказывается о нападении голодной макрели на несчастного рыбака, упавшего со шхуны в море. Когда товарищи вытащили его из воды, то в ужасе увидели множество впившихся в его тело макрелей. И когда этих новоявленных пираний стали отдирать от несчастного, то могли вырвать их лишь вместе с кусками мяса!
Известный собиратель норвежского фольклора Йорген Му записал в 1836 году вот такие «Байки старого шкипера», которые и сейчас можно услышать в норвежских рыбацких поселках. А уж верить в них или нет – дело ваше!
Ловля макрели
Я вырос на берегу моря. Там, на скалистых шхерах под звуки прибоя, провел я ранние годы. В тех краях вырастают хорошие моряки, и нет в том ничего удивительного – не успевает еще малыш по-настоящему встать на ноги, как глядь – первым делом уж карабкается он ранним утром на ближайший валун на берегу моря и подолгу смотрит на игру волн, затем слюнявит пальчик и поднимает его вверх, определяет направление ветра. А как только силенок у него достанет поднять весло, он уже выходит в море на лодке, начиная опасную игру со стихией.
В детстве я часто ходил в море с лоцманом, который был одним из самых искусных моряков, которых я когда-либо знал. Дни, проведенные с ним, были лучшими в моей жизни. Счастливый и свободный, как птица, летал я тогда над волнами. В легкой лодке выходили мы пострелять уток, гаг и тюленей. А когда ему другу надо было исполнять свои обязанности лоцмана, он пересаживался на судно, которому требовалась помощь, а я в одиночку или в компании кого-нибудь из его помощников возвращался домой.
С того времени я навсегда пропитался соленым ветром и привязался к морю. Но вместо того чтобы предаваться мечтам о прелестях морской жизни, я лучше расскажу одну историю, которую я услышал от своего друга во время рыбалки, куда мы отправились пару лет назад, когда я приезжал домой.
Несколько дней провели мы с ним тогда в море, возле самых далеких шхер. Мы плыли на шхуне, на которой охотились даже на крупного морского зверя. Команда состояла из Расмуса Ольсена (так звали моего друга), юнги-лоцмана и меня.
Однажды на рассвете мы вышли в открытое море, чтобы ловить макрелей. Дул слабый ветерок с берега, но ему было не под силу разогнать тяжелый туман, опустившийся на шхеры и голые скалы.
Вокруг нас летали встревоженные чайки, хрипло перекликаясь друг с другом, резко кричали ласточки «три егг!», а касатки так смешно вставляли свое «клик, клик!», что не улыбнуться было невозможно.
Серо-свинцовую зеркальную гладь моря лишь изредка разбивали чистик, нырок или стонущий тюлень. Был полный штиль – ни дуновения ветерка.
Расмус сидел на корме у руля, а юнга, по мере надобности, перебегал с носа на корму, с кормы на нос.
Расмус Ольсен был высокий и коренастый, с почерневшим от солнца и обветренным лицом. Он казался добродушным, но глядя в его серые и умные глаза, в которых читалась серьезность и некая настороженность, становилась понятно, что этот человек привык к опасностям. Он постоянно шутил, а на губах его играла улыбка.
Он сидел на корме в надвинутой на самые уши зюйдвестке, в серо-желтой кофте грубой вязки, и в клубах утреннего тумана казался почти неправдоподобно большим, как будто был не обычным человеком, а настоящим привидением–викингом. Правда, во времена викингов не курили табака, а Расмус Ольсен смолил постоянно с большим удовольствием.
— Ну, такой слабый ветерок и детскую лодочку с места не сдвинет, — сказал Расмус, доставая из кармана маленькую, дочерна прокуренную глиняную трубку и поглядывая по сторонам. — А ведь вчера вечером какой ветер облака сулили! А сейчас и тряпочка ни одна не шелохнется!
Юнга, который удерживал лодку веслом на правом борту, чтобы ее не сносило течением на запад, отвечал ему, что впереди вроде бы появился просвет.
– О чем ты говоришь! — возразил Расмус. — Судя по вчерашнему закату, ветра не будет до восхода солнца. А он нам тогда совсем не будет нужен, если мы хотим наловить макрели!
Однако вскоре подул свежий ветерок, и шхуна весело пошла вперед под парусами, а мы отложили весла.
Туман постепенно таял, и в голубоватой дымке проявились очертания берега и голых утесов. А впереди лежало бесконечное море, краснеющее под лучами восходившего солнца. И хотя ветерок с берега по-прежнему был ощутимый, стало задувать и с моря. Наконец, когда солнце взошло, а вершины скал все еще окутывал туман, подул настоящий макрельный ветер. Тут-то и начался клев. Мы закинули лески, и одну за другой стали таскать из глубин серебристых детей моря, преодолевая их яростное сопротивление.
Но радость наша, как всегда, была недолгой. Ветер усилился – и волна стала слишком большой. Вскоре грузила стало выбрасывать на поверхность моря, и они прыгали по волнам. Штормило по-настоящему, нашу скорлупку болтало из стороны в сторону, а пена и брызги заливали паруса и мачты. Лески, само собой, пришлось убрать. Юнга сидел, свесив ноги в люк трюма, болтал ими и от нечего делать глазел по сторонам. Иногда он спускался в каюту посмотреть на свои часы, которые были надежно спрятаны в большой красный корабельный сундук.
— Уж очень он дорожит своим сундуком да этими часами, все не может на них наглядеться, – подмигнул мне Расмус. — Да и правильно делать, по чести говоря. Кабы не этот сундук да часы, кормил бы уж он давно рыб на дне моря.
Я немедленно попросил рассказать мне, в чем дело, и Расмус ответил:
– Дело было в прошлом октябре. Шторм тогда разыгрался нешуточный. Да делать нечего – пришлось нам выйти в море. Сам знаешь, какая у меня работа. И мальчонка со мной пошел. Подошли мы, значит, к голландцу – голландскому судну, – я на борт поднялся, но все время следил не только за голландцем, но и за своим пареньком. Мысли мои разбегались, потому как непросто уследить одновременно за лодкой и человеком, и вдруг я вижу, как помощника моего на суденышке подняло на самый гребень волны и перевернуло. Мы ничем не могли бы помочь ему, как бы ни старались – слишком уж далеко была моя лодка. И решил я тогда, что больше не суждено мне его увидеть.
Но первым, кого увидел после возращения дома, был мой мальчонка. Он, оказывается, добрался до дома намного раньше меня. Достал он из кармана свои часы и показывает мне: «Я спас свои часы, отец, и они все еще ходят». «Слава тебе, Господи, – подумал я, – Благодарю тебя за его спасение. Уж на новое-то судно найдем мы как-нибудь денег, хоть и стоило мое корыто кучу денег, да и парус на нем был знатный».
– И как же он спасся?
– Вот уж чудно так чудно получилось, да, мой мальчик? – улыбнулся он сыну, который, смеясь, болтал ногами в люке. – Он не утонул, как я решил, а спасся благодаря бригу, который шел домой чуть севернее нашего курса. Они услышали чей-то крик, бросились на корму посмотреть, в чем дело – им и в голову не могло прийти, что кричат за бортом. И тут крик повторился – теперь уж у самого носа корабля. И тогда капитан сам бросился смотреть, кто там кричит, а там мой мальчонка на своем сундуке волнах скачет, а одну руку вверх поднял, чтобы часы не замочить. Капитан немедленно скомандовал рулевому дать задний ход, чтобы не раздавить парнишку, а затем матросы бросили ему канат. Вот так он и спасся – вместе со своим сундуком и часами.
День между тем разгулялся, и ветер стих. Мы снова принялись за рыбалку, правда, уже поймали совсем немного.
– Что-то не нравится мне это всё, – сказал вдруг Расмус, качая головой и вновь раскуривая трубку. – Опять тучки на юге собираются. Утренний ветерок — это была только разминка. Нас еще здорово может потрепать! Смотрите-ка – и рыба это уже знает, совсем клевать перестала. И птицы испуганы – слышите, как они кричат и стонут и спешат побыстрее долететь до берега? Да, к вечеру разыграется настоящая буря. Нет, вы посмотрите на него! – вдруг вскричал лоцман. – Он так близко он нас кувыркается, что я мог бы… – Расмус наверняка хотел сказать «доплюнуть до него», но тут мое охотничье ружье, которое я уже вскинул на плечо, выстрелило, и морская свинья, которая бултыхалась в волнах, так ударила по воду хвостом, что на нас обрушился целый водопад воды.
– Этой троллихе уж никогда не наслать на нас шторм, – сказал я, когда увидел, что вода окрасилась в красный цвет.
Морская свинья всплыла, и Расмус успел поддеть ее на специальный крюк, так что мы вдвоем с трудом смогли поднять ее на палубу. Лоцман был страшно доволен добыче и, осмотрев чудовище со всех сторон, уверенно заявил, что это самый что ни на есть морской тролль. А теперь из него натопят жира для ламп.
И тут мы принялись толковать о троллях и троллихах, и я вдруг вспомнил одну историю о троллях, которую кто-то рассказал мне в детстве. Я уж и не помнил, приснилась ли мне та легенда или я действительно ее слышал. Я спросил лоцмана, не он ли мне рассказывал о трех ведьмах.
– Конечно, я рассказывал! — ответил Расмус и засмеялся. — Эта история из тех, что зовут байками шкиперов. Но в старые добрые времени все в такие вещи верили. Мне ее поведал один старик, когда я был мальчишкой. Он говорил, что это случилось не то с его дедом, не то с прадедом, который был юнгой на корабле. Ну, дело было так. Хочешь верь, хочешь нет, это уж тебе решать.
Этот самый юнга все лето ходил с одним шкипером на корабле, но осенью, вдруг возникло у него какое-то нехорошее чувство – и не захотелось ему идти в плавание. Шкипер к парнишке относился очень хорошо, потому что, тот, хоть и был юнгой, а морское дело знал отлично. Был он крепким и сильным и не чурался тяжелой работы. Всегда он бы в отличном настроении, не давал пасть духом остальным членам команды и никогда не отказывал в помощи. Словом, на корабле он был просто незаменим. Потому и не хотел шкипер идти в плавание без него. Но парень уперся – и всё тут. С трудом уговорили его остаться на погрузку.
В воскресенье команду отпустили на берег, а шкипер отправился к торговцу лесом закупать бревна и доски — думаю, знал он, как получить свои денежки верным способом! — юнга остался стеречь корабле один. А должен сказать вам, что парень тот был рожден в субботу и съел листок клевера с четырьмя листиками. Поэтому он мог видеть то, что не дано видеть обычным смертным. А вот нечисть, которую он и видел, и слышал, сама видеть его не могла.
Да уж, погодка портится, – прервал сам себя Расмус, встал и приложил ладонь козырьком к глазам, защищая их от яркого солнца, и вгляделся в горизонт. Ну точно, надвигается гроза! Вон как сверкает да гремит! Надо нам поторопиться, а не плыть, как мешок с соломой, по воле волн! Давай-ка подналяжем, Юн!
Я навалился на руль. А сам тоже стал всматриваться в горизонт. Море кругом как будто замерло, но шхуну немного вибрировало. Далеко-далеко на юге – там, где море сливается с небом, – появилась темная полоска. Неожиданно она стала увеличиваться в размерах и очень быстро превратилась в темную стену, которая стремительно надвигалась на нас. И хотя молний мы не видели, туча иногда подсвечивалась изнутри и переливалась желто-фиолетовым. Звуки грома до нас пока не доносились.
– Ну что ж, продолжу рассказ, – сказал Расмус, управляя шхуной и вновь зажигая погасшую трубку.
Так вот парнишка тот мог видеть нечисть. Сидит он матросской каюте и слышит, что в трюме кто-то разговаривает. Глянул он в щелку — а там три чёрные, как уголь, вороны сидят на бревнах и обсуждают своих мужей. Надоели они им всем, и решили вороны лишить их жизни. Сразу было понятно, что это ведьмы, обернувшиеся воронами.
— А нас никто не слышит? — спросила одна ворона. И юнга по голосу узнал, что то была жена шкипера.
– Да нет же, откуда! – отвечали ей товарки, одна из которых была женой первого, а другая – женой второго помощника. На корабле нет ни одной живой души.
– Ну что ж, тогда скажу вам, как мы сможем избавиться от них, – сказала жена шкипера и подпрыгнула поближе к своим подружкам. – Мы превратимся в три больших волны и смоем наших мужей в море, да и корабль со всей командой потопим.
Вороны решили, что план хорош во всех отношениях и стали обсуждать его детали.
— А нас точно никто не слышит? — опять спросила жена шкипера.
– Ты и сама знаешь, что никто, – отвечали ей подруги.
— Ну и хорошо, потому что есть способ и нас погубить. И будет тогда наша затея стоить нам самим жизни, — сказала жена шкипера.
— Что же это за способ, сестра? — спросила жена первого помощника.
— А нас точно никто не подслушивает? – не успокаивалась жена шкипера. – Сдается мне, что я слышу, как в каюте кто-то дышит.
— Да мы ведь заглянули во все углы и закоулки — нет никого на корабле. Они просто забыли погасить огнь на камбузе, вот и потрескивают там поленья. Говори же быстрее, не томи!
— Если они купят три вязанки березовых поленьев, не торгуясь, в полнолуние, и выбросят — полено за поленом, одно за другим — на каждую волну по одной вязанке, тогда придет нам конец.
— Ты права, сестра, тогда нам конец! Тогда нам конец! Но ведь никто об этом не знает, — сказали штурманские жёны и засмеялись громко. И вылетели одна за другой, закаркали и вылетели из трюма.
Когда пришло время отправляться в плавание. Юнга ни за какие коврижки не хотел идти в море. Чего только не сулил ему шкипер – ничто не помогало. Не хотел парень идти в море – и всё тут.
Под конец спросил шкипер, не испугался ли юнга осенних штормов и не хочет ли он отсидеться возле теплой печки дома, держась за материнские юбки.
Нет, отвечал ему юнга, не испугался, и никогда не давал он повода усомниться в собственной смелости. И если уж дело приняло такой оборот, то он, пожалуй, отправится в плавание и покажет, на что способен – но при одном непременном условие. Сказал юнга, что надо купить три вязанки березовых поленьев, не торгуясь, в полнолуние, а в определенный им самим день командование шхуной должно перейти в полное его распоряжение – как будто именно он и есть шкипер. Само собой, шкипер поинтересовался, что это за выкрутасы такие и где это слыхано, чтобы юнге доверяли командование кораблем. Но парнишка стоял на своем: если не купят ему три вязанки дров да не доверят шхуну на день, – день обещал юнга определить заранее, – то и говорить больше не о чем, не пойдет он в плавание. Шкипер пробовал переубедить его, но тот ни в какую. Либо сделают по его, либо никак иначе. Делать было нечего, потому что шкипер уж больно хотел взять с собой парнишку, да и подумал про себя он, что сможет переубедить мальчишку, когда выйдут они в открытое море.
В тот день, когда юнга решил стать капитаном шхуны, погода с самого утра была прекрасная, но парень никому не давал ни минутки отдыха, заставлял убирать паруса к буре. А ведь было спокойно большую часть дня, и команда во главе со шкипером знай потешались над юнгой!
— Вот это капитан! – смеялись они. – Даже когда налетит ветер – и то знает! Что еще убирать прикажешь?
— Пока не время, но скоро и сами все увидите, — невозмутимо отвечал парнишка.
И ведь прав оказался: откуда ни возьмись налетел сильный ветер, шторм начался. Волна за волной на корабль накатывали, все перевернуть грозили.
Когда же вздыбился первый вал, приказал юнга швырять за борт первую вязанку березовых поленьев одно за другим, одно за другим, и нив коем случае не бросать по два полешка за раз, и ни в коем случае не брать поленьев из других вязанок. И команда в точности выполняла его приказы, никто не смеялся над юным капитаном, а все бросали поленья, как он приказал – одно за одним. Когда выбросили последнее полено из первой вязанки, раздался страшный стон, как будто кто-то с жизнью прощался, и волна тут же опала.
– Господи, – воскликнули матросы, – да ты спас нас!
– Да уж, – согласился шкипер, – спас и команду, и корабль!
– Все это хорошо, но это только начало! – отвечал парнишка. – Скоро налетит второй шторм, еще страшнее первого.
Он приказал проверить, как закреплены паруса – и тут на шхуну стал надвигаться вторая громадная волна. Была она до того огромна, что бывалые моряки не шутку перепугались. Но юнга приказал им бросать за борт вторую вязанку дров – одно за другим полено, одно за другим, и ни одного полешка не брали из третьей вязанки. Когда последнее полено было выброшено, услышали они тяжкий стон, а потом всё стихло.
— Теперь нам надо выдержать третий шквал, — сказал юный капитан. — Он будет самым страшным. – И он приказал всем занять свои места на судне.
Тут и третья волна приблизилась, да такая высокая и страшная, так подбросила вверх шхуну, что, казалось, в следующую секунду развалится она пополам.
Но туту юнга приказал выбрасывать третью вязанку дров, и, как и прежде, одно за одним, одном за одним. Когда последнее полено было выброшено за борт, протяжный стон послышался над морем… Потом всё стихло, море успокоилось – вот только волны стали красными, словно от крови, вокруг шхуны и до самого горизонта.
Когда шторм улегся, решили шкиперы и его помощники сообщить домой женам, что все с ними в порядке.
«Может, это и правильно, – заметил юнга, – да вот только сообщать вам некому, нет у вас теперь жен».
«Как ты смеешь, щенок, говорить так! Почему это нет у нас жен? – закричал шкипер.
«Неужто ты их прикончил?» – добавил первый помощник.
«Да не я, а мы все вместе убили ваших жен», – отвечал им юнга, и тут уж пришлось ему рассказать, что он слышал в трюме, когда оставили его в воскресенье одного на корабле стеречь шхуну.
И точно – когда вернулись они домой, услышали, что жены шкипера и его помощников пропали незадолго до страшного шторма – ушли куда-то, и больше их никто не видел.
За россказнями Расмуса мы и не заметили, как наступил вечер. На нас надвигалась громадная туча, медленно заполняя собой небо. В море ударяли сверкающие молнии. Извиваясь, как змеи, они в настоящую огненную бахрому черного неба. В мерцающем свете все окружающее стало видно как будто сквозь тюлевую занавеску. Но гроза была еще далеко.
Удары грома едва слышались, а море было спокойно. Но вспышки молний и багровые лучи заходящего солнца окрашивали его медленные волны в кроваво-красный цвет.
Мы поняли, что от грозы нам не уплыть.
При последних лучах солнца мы увидели вдали у горизонта чёрную полосу. Она как будто приближалась к нам и вскоре превратилась в белую кайму взбитой пены.
Нас окружали гроза и ночь.
Наша лодка понеслась как стрела, и к счастью. скоро мы были уже у шхер, на которых бесновались птицы, кричали в испуге и плакали разом. Правда, до нас эти крики доносились с трудом – так силен был гул прибоя. Кругом грохотало и сверкало.
Расмус зорко всматривался в темноту, в которой, по моему мнению. И разглядеть-то было ничего невозможно. Я видел лишь белую кромку пены, к которой мы приближались с пугающей скоростью.
Наконец и я различил маленькую чёрную точку, к которой мы стремились. И через пару минут мы уже проскочили узкий пролив и оказались тихой гавани, которую высокие скалы и крутые берега защищали от ветра и шторма.
------------------------------------------------------------
Автор: Наталия Будур – писатель и переводчик, автор биографий Кнута Гамсуна и Фритьофа Нансена. Её материалы регулярно публикуются на сайте Посольства и на портале «Вся Норвегия на русском»
Оригинал статьи см. на сайте портала «Норвегия - официальная страница в России» по адресу:
Сделать стартовой 
Поставить закладку 
Поиск по сайту 
Карта сайта 
Наши баннеры 
Обратная связь
Наталия Будур: Страшилки и байки о макрели
