Norway | Норвегия
Вся Норвегия на русском/Литература Норвегии/Гамсун-2009/Международная конференция в ЦДЛ/Д. Быков - Гамсун среди «китов» ХХ века/
Сегодня:
Сделать стартовойСделать стартовой Поставить закладкуПоставить закладку  Поиск по сайтуПоиск по сайту  Карта сайтаКарта сайта Наши баннерыНаши баннеры Обратная связьОбратная связь
Новости из Норвегии
О Норвегии
История Норвегии
Культура Норвегии
Mузыка Норвегии
Спорт Норвегии
Литература Норвегии
Кинематограф Норвегии
События и юбилеи
Человек месяца
Календарь
СМИ Норвегии
Города Норвегии
Губерния Акерсхус
Норвегия для туристов
Карта Норвегии
Бюро переводов
Обучение и образование
Работа в Норвегии
Поиск по сайту
Каталог ссылок
Авторы и публикации
Обратная связь
Норвежский форум

рекомендуем посетить:



на правах рекламы:





Норвежские авторы2009 - Год ГамсунаСтатьи о литературе
Литературные событияНорвежская классикаО писателях Норвегии
Слово переводчикаПоэзия НорвегииЛитература Норвегии: краткая история
Книги и переводная литератураНорвежские сказки Гамсун-2009
Год Гамсуна: мероприятияСтатьи о ГамсунеКниги и рецензии
Малая проза ГамсунаИнтересное о ГамсунеГамсун в стихах и прозе
Гамсун и театр Международная конференция в ЦДЛ Эссеистика Гамсуна
Конкурс кукол - Сказочная страна ГамсунаДни Гамсуна в Санкт-Петербурге 

Д. Быков - Гамсун среди «китов» ХХ века

6–8 октября 2009 года при поддержке Королевского Посольства Норвегии и Московской писательской организации СП РФ, а также при участии Библиотеки и Норвежского информационного центра, МХТ и Музея МХАТА в Москве проходили «Дни Гамсуна». В рамках этого события состоялось много встреч с интересными исследователями и просто любителями творчества классика норвежской литературы ХХ века. Один из приглашенных гостей, писатель Дмитрий Быков, попытался разносторонне представить жизнь и художественное наследие Кнута Гамсуна, разобраться в его политических взглядах, отношении к женщинам, к природе, в его музыкальных пристрастиях, утопических настроениях. По мнению Быкова, норвежского писателя можно сопоставить с его знаменитыми современниками, в частности, с Максимом Горьким и Томасом Манном. Предлагаем вашему вниманию отрывки из выступления Дмитрия Быкова, записанные и обработанные Екатериной Крюк.

– Мне бы хотелось сосредоточиться вот на чем: русская литература знает весьма своеобразный ответ Гамсуну в лице романа Андрея Белого «Серебряный голубь». К сожалению, эта параллель пока толком не исследована, но вот об этом мне и хочется поговорить. Мы живем в очень интересной точке бифуркации. Долгое время все мировое литературоведение полагало, что ХХ век литературно стоит на трех китах – это Джойс, Пруст и Кафка.
Дальше выяснилась странная вещь: что все эти три автора вне контекста 70-х годов, когда они были на пике моды, совершенно не читабельны. Некоторое исключение составляет, безусловно, Кафка, некоторые могут еще любить Джойса, во всяком случае, первую половину «Улисса», но те, кто целиком бы прочел сегодня Пруста, воспринимаются уже как герои труда. Поэтому мы постепенно привыкаем к трем другим китам, на которых в действительности стоял ХХ век и которые наиболее болезненным образом его отразили и преломили. Это Максим Горький, Томас Манн и Кнут Гамсун. Это троица высоких усатых очкастых людей, чрезвычайно похожих даже внешне и очень похожих биографически, невероятно похожих главным образом по тем общим темам, которые они рассматривали. Это прежде всего, конечно, распад патриархального уклада, это ответ на модернистские вызовы (у всех троих абсолютно разные), и, самое главное, – что все трое они олицетворяют три позиции классического интеллигента перед главным вызовом ХХ века: Гамсун – это архаический ответ, идеализация архаики, уход в природу от культуры, в конечном итоге, антикультурные, антипрогрессистские и, как оказалось, тесно связанные с ними антисемитские позиции. Что касается Горького, он демонстрирует второй вариант – вариант модернистского ответа на те же вызовы. Патриархальная жизнь умирает, человек нуждается в пересоздании, его нужно пересоздать с нуля, заново предстоит создать и Бога, заново предстоит создать культуру. Бог – явление, прежде всего, культурное и в некотором смысле прогрессистское. Он предназначен для ограничения животного инстинкта. С той же силой, с какой Гамсун устремляется в природу, Горький устремляется прочь.
С той же силой, с какой Гамсун обожает сельский уклад жизни, восхищается почвой, умиляется крестьянским трудом, с той же силой Горький ненавидит крестьянство, он своего рода негатив Гамсуна. И, если в свое время они восторженно отзывались друг о друге, более того, об их сходстве восторженно писал Куприн, читатель обоих и их современник, трудно представить себе более жесткую оппозицию.
Фактически Гамсун даже внешне – негатив Горького, абсолютный, законченный. И отсюда страсть Горького, несколько детская, собирательская, страсть интеллигента в первом поколении к культуре, к ее вещественным образцам, к китайским вазам, хорошо изданным книгам, ко всему, что так оттолкнуло Гамсуна.
Кстати, весьма интересно преломить их отношение к женщинам, потому что если для Горького, например, женщина не просто олицетворение морали, но новое божество (не случайно мать идет на смену жестокому богу-отцу и, добавим от себя, богу-сыну Павлу Власову, который идет в каторгу), то в мире Гамсуна женщина, как гениально сказано в «Страннике, играющем под сурдинку», это существо с детской наивностью и безответственностью, но без детской чистоты. По существу проза Гамсуна глубоко женофобна. Это ясно видно и в «Пане», это достаточно отчетливо прослеживается, я думаю, и в «Мистериях». Будучи в жизни своей практической большим сторонником женолюбия, в прозе он остается последовательным сторонником мужского подавляющего, доминантного начала. Женщина – это существо обманчивое, лживое, предающее, в общем, это, к сожалению, достаточно заметная тенденция во всей скандинавской литературе.
Два главных вызова ХХ века, по блестящей характеристике Сергея Аверинцева, скомпрометировали ответы, выясняли вопросы. То, что произошло в ХХ веке, показало опасность пути Гамсуна, пути в архаику, пути прочь от культуры, поскольку этот путь обожествления приводит к своеобразному неоязычеству, к своеобразному магизму, в конечном итоге – фашизму, поскольку фашизм – это как раз и есть задержавшийся средневековый культ. Скажу вам как истинный сторонник простого примитивного советского патриотизма (будучи рожден в СССР, я продолжаю оставаться его носителем): я абсолютно убежден в том, что нельзя ставить на одну доску фашизм и коммунизм, хотя бы потому, что фашизм и коммунизм – это два абсолютно разных учения. Коммунизм основан весь на модернистских терминах, модернистских увлечениях и модернистских надеждах. Модернизм советской власти несомненен, по крайней мере, до 1934 года. Что касается фашизма, то это, по гениальному определению Умберто Эко, явление, базирующееся на двух абсолютно неизбежных столпах: это архаизм, архаическая идеализация и эклектика. Так вот, эта эклектическая архаика позднего Гамсуна, на мой взгляд, достаточно убедительно, последовательно и твердо приводит его к фашизму, точно так же, как идея Горького ревизии культуры и ревизии нового человека приводит его к столь же последовательному сталинизму.
Это две похожие дороги, в эстетическом отношении похожие, но они ведут в два совершенно противоположных угла.
Проблема в том, что третий вызов, вернее, третий вариант поведения олицетворяется только Томасом Манном. И именно Томас Манн, второй Нобелевский лауреат из этой тройки, олицетворяет собой единственно возможный выход, как, к сожалению, как я должен сказать, Христос между этих двух разбойников (кстати, весьма похожий на них внешне, столь же высокий, очкастый, усатый, столь же обожавший музыку Грига. Особенно интересно, кстати, что из всех европейских композиторов Горький, начисто лишенный музыкального слуха, любил только Грига. Здесь есть какая-то роковая дьявольщина, что именно Григ был любимцем у всей этой троицы). В романе «Доктор Фаустус», вероятно, лучшем романе Томаса Манна, который, конечно, превосходит чудовищно многословную «Волшебную гору» и мучительно многословную опять-таки и скучную Тетралогию, в «Докторе Фаустусе», конечно, в Ливеркюне во многих отношениях угадывается Гамсун, человек, который в поисках сильных чувств, в поисках великих страстей, ушел глубоко в прошлое и в конечном итоге продался древнему, языческому страшному духу, который там сидит; тому самому дьяволу, который одновременно соблазнял Кнута Гамсуна и Луи Фердинанда Селина, многих, многих, многих еще. Так вот, ответ Томаса Манна, который он дает, заключается в современной культурной, религиозной парадигме.
Как ни ужасно это звучит, это попытка создать христианство с человеческим лицом, хотя оно и так достаточно человеческое. Это попытка выстроить некоторое культурное христианство, которое было бы единственно возможным ответом на кошмар безверия, на кошмар восстания масс. По сути, это не предполагает никакой социальной утопии. Никакого социального идеального строя, который мог бы построить Томас Манн, я себе не представляю. Если я отчетливо представляю себе сельскую утопию Гамсуна и урбанистическую утопию Горького, – одинаково чудовищные, – я не могу себе представить идеальный мир для Томаса Манна: я вижу только стол, кресло и камин. Но, может быть, это и есть единственно осуществимая утопия, потому что, в конце концов, и человек Гамсуна, и человек Горького рано или поздно проваливается, как в болото, в свою личность. А человек Томаса Манна в этой личности находит источник спасения.
Ну, и в заключение сказал бы я о том, что «Серебряный голубь» уже тогда, будучи прямым ответом Белого на утопию Гамсуна, показал, чем эта утопия заканчивается. Александр Эткинд в своей замечательной книге «Хлыст» трактует героя, а именно лейтенанта Глана и Дарьяльского у Белого, как слабого человека культуры. Смотрим, как излагает эту коллизию, абсолютно типичную для начала ХХ века, Эткинд: «Дарьяльский уходит: из города в деревню; от атеизма интеллигенции – к апокалиптической вере и древним обрядам; от невесты с баронским титулом – к вульгарной любовнице. Все это он делает как свободный человек, от собственных чувств и желаний. Он создавал культуру – теперь принадлежит природе, был богатым – стал бедным, занимал место в структуре – теперь растворяется в бесформенной общине. Он сполна реализует программу, которую проповедовало несколько народнических поколений, русской идеи, и с ним происходит то, что всегда до и после него происходило с его единомышленниками: он гибнет от презрительной руки тех, ради которых принес все свои жертвы». Эта ситуация, точно описанная в «Серебряном голубе», в конце концов, случилась с русской интеллигенцией. И именно поэтому для нее так важен и опыт Гамсуна, и опыт Горького, и единственно спасительный, в конце концов, опыт Томаса Манна, к которому, я верю, она и придет.
В заключение я хотел бы сказать вот что: в свое время и достаточно долго мы судили писателя по итогам его жизни. И в этом смысле, конечно, карьера Гамсуна закончилась трагическим фиаско. Но, как любил повторять Александр Мень, «если бы не воскресение, земная карьера Христа закончилась бы полным крахом». Полный крах великой жизни бывает поучительнее, чем триумф жизни безошибочной.
Великая ошибка Гамсуна и великий путь Гамсуна, повесившего за собой табличку «Сюда не ходи», для культуры ХХ века, думаю, гораздо более значима, чем все положительные и здравые достижения трусов, которые не пошли туда, не упали в эту бездну и не оставили никакого следа в истории человечества.

Источник: www.philol.msu.ru/data/newspaper/glagolitsa200911.pdf
«Глаголица», газета филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, ноябрь – декабрь 2009

(с) Д. Быков



Важно знать о Норвегии Д. Быков - Гамсун среди «китов» ХХ века


 

Библиотека и Норвежский Информационный Центр
Норвежский журнал Соотечественник
Общество Эдварда Грига


Д. Быков - Гамсун среди «китов» ХХ века Назад Вверх 
Проект: разработан InWind Ltd.
Написать письмо
Разместить ссылку на сайт Norge.ru