Norway | Норвегия
Вся Норвегия на русском/Литература Норвегии/Гамсун-2009/Международная конференция в ЦДЛ/Эрик Эгеберг - Кнут Гамсун в России/
Сегодня:
Сделать стартовойСделать стартовой Поставить закладкуПоставить закладку  Поиск по сайтуПоиск по сайту  Карта сайтаКарта сайта Наши баннерыНаши баннеры Обратная связьОбратная связь
Новости из Норвегии
О Норвегии
История Норвегии
Культура Норвегии
Mузыка Норвегии
Спорт Норвегии
Литература Норвегии
Кинематограф Норвегии
События и юбилеи
Человек месяца
Календарь
СМИ Норвегии
Города Норвегии
Губерния Акерсхус
Норвегия для туристов
Карта Норвегии
Бюро переводов
Обучение и образование
Работа в Норвегии
Поиск по сайту
Каталог ссылок
Авторы и публикации
Обратная связь
Норвежский форум

рекомендуем посетить:



на правах рекламы:





Норвежские авторы2009 - Год ГамсунаСтатьи о литературе
Литературные событияНорвежская классикаО писателях Норвегии
Слово переводчикаПоэзия НорвегииЛитература Норвегии: краткая история
Книги и переводная литератураНорвежские сказки Гамсун-2009
Год Гамсуна: мероприятияСтатьи о ГамсунеКниги и рецензии
Малая проза ГамсунаИнтересное о ГамсунеГамсун в стихах и прозе
Гамсун и театр Международная конференция в ЦДЛ Эссеистика Гамсуна
Конкурс кукол - Сказочная страна ГамсунаДни Гамсуна в Санкт-Петербурге 

Эрик Эгеберг - Кнут Гамсун в России

Над кроватью, в которой Кнут Гамсун скончался 19 февраля 1952, висели два портрета – Гете и Достоевского. Портрет русского писателя был больше.

Темой моей статьи является отношение к Гамсуну на родине Достоевского. К этой теме уже обращались многие исследователи. Об этом написал Мартин Наг в книге «Гамсун и русская духовная жизнь».[1] Часть материала, который я использовал, была взята из этого исследования Нага и так или иначе связан с ней, но многого Наг не коснулся, да и с момента выхода его труда прошло уже сорок лет.

Первый же вопрос, возникающий в связи с темой моей статьи, звучит так: «Почему Гамсун был так тепло принят в России, даже в том обществе, к которому от рождения не принадлежал?» Ответ не прост, но одной из первых причин можно назвать, конечно же, собственно талант писателя – талант величайший. Но этого, совершенно очевидно, не достаточно. В других странах – даже ближайших соседях Норвегии, родственных ей по языку и культуре, - таланта Гамсуна оказалось для любви читателей мало и признание пришло не так быстро, как в России.

Нет, тут дело в другом: условия могут быть самыми благоприятными, но для того, чтобы зерно проросло, оно должно упасть в благодатную почву. И именно в те годы, когда Гамсуна стали переводить и издавать, самая благодатная культурная почва была в России – именно там норвежского писателя первого ряда встретили с восторгом. Речь идет об особом культурном «расцвете», о «Серебряном веке», о двух десятилетиях до начала Первой мировой войны.

Из четырех существующих стран света для русского сознания основной является пара «восток – запад». Россия всегда рассматривала себя как восточной общество с достаточно проблематичным отношением в Западной Европе – или просто «Европе», как часто говорят русские. Но для национального самосознания имеет также большое значение и пара «север – юг», потому что русские считают себя «северным» народом. И восхищение Севером ряд ли когда-либо было более сильным, чем на рубеже XIX – XX веков.

И именно в это время скандинавская литература переживала небывалый расцвет, так что интересоваться действительно было чем, тем более что в то время в северной культуре было много новаторского – в том числе и в норвежской ее «части».

И именно в это время на русскую сцену «выходит» Хенрик Ибсен. Начиная с 1880-х годов и вплоть до Первой мировой войны и революций в 1917 году его не только ставили в театре, но, как и других северных писателей, активно издавали. Конечно, Ибсен принадлежит к другому поколению, чем Гамсун, но между представлением в России и получением признания читающей публики проходило в тот период совсем мало времени. И Ибсен на рубеже XIX – XX веков был одним из самых популярных иностранных авторов в России, как писал Д.А. Шарыпкин[2], а десятью годами позднее то же самое можно было сказать уже о Гамсуне, который, если будет позволительно так выразиться, въехал в Россию на гребне волны успеха Ибсена. И в этом заключена своеобразная ирония судьбы, потому что Гамсун восхищался Бьёрнсоном, а вовсе не эстетизмом Ибсена, который впоследствии высмеял в своих книгах. Русские тоже видели разницу между Ибсеном и Гамсуном, но для них все-таки они были более родственные души, чем для своих норвежских соотечественников, – отчасти потому, что русские смотрели на них с «большого расстояния», а отчасти потому, что в России ими стали восторгаться, имея в «анамнезе» восхищение Ницше.[3] Но надо сразу заметить, что в России был и человек – и очень даже известный человек, - который никогда не восхищался ни Ницше, ни Ибсеном, ни Гамсуном. Это был Лев Толстой.

Хенрик Ибсен открыл для норвежской литературы дверь в Россию – и косвенно способствовал интересу ко всей скандинавской литературе, в результате – весьма ожидаемо – стала популярна «северная» драматургия. Во всяком случае, пьесы Гамсуна, которые сейчас почти совсем ушли в тень его романов, очень быстро ставились в России, и в начале его «русской карьеры» именно театр был для публики ареной для знакомства с творчеством этого норвежского писателя. Но постепенно стало появляться все больше его бумажных изданий.

Первая книга на русском появилась в 1892 году. Это был «Голод», который вышел в Кристиании всего двумя годами ранее. Потом наступила пауза в несколько лет, а после 1900 года буквально хлынул поток переводов его романов. Гамсуна стали переводить даже такие известные поэты-символисты как Юргис (Юрий) Балтрушайтис и Константин Бальмонт (который переводил с 30 языков), а также Сергей Городецкий. Такие громкие имена не могли не привлечь дополнительного внимания к Гамсуну и послужили ему хорошей рекламой. Кроме того, благодаря известности имен переводчиков сформировалось представление, чтобы сохранены наиболее изысканные стороны языка оригинала, однако время показало, что в конечном итоге имеет значение не имя переводчика, а качество его работы. Испытание временем выдерживают лишь хорошие переводы.

Как правило, критиковать перевод легко, потому что всегда находятся какие-то несоответствия оригиналу, что-то в переводе меняется. Значение в этом вопросе имеет градус угла отклонения от оригинального текста, и дело тут во многих других факторах, которые влияют на работу переводчика. То, что ни один переводчик не в состоянии сделать абсолютно полноценный по соответствию перевод, вовсе не значит, что сделанные им «допущения», отклонения не подлежат оценке: что-то может быть принято, а что-то – отвергнуто.

В переводах Гамсуна часто встречаются немотивированные отклонения от самого смысла оригинала. Встречаются места, в которых очевидно, что переводчик не знаком с норвежской топографией, устройством общества, обычаями и традициями. Такие вещи простительны, потому что и до, и после революций русским переводчикам было не так-то просто разжиться подобными сведениями. Ошибки совершенно иного рода связаны с недостаточным знанием норвежского языка. Это вполне объяснимо, потому что в таком деле трудно найти помощников и подручные средства. Но существуют случаи совершенно особого рода, когда переводчика ничто не извиняет, ибо на лицо невнимательность и халатность. Приведу пример. В «Мистериях» норвежец читает о пароходе, который идет «udefter Fjorden», а вот русский читатель узнает, что он шел в противоположную сторону – «в глубь фьорда». Перевод делала Лилиана Лунгина.

Обычно переводчики в общем и целом понимают, о чем в норвежском тексте идет речь, но важно, как именно они выражают это по-русски. И тут необходимо указать на основную ошибку – переводчики, как правило, плохо понимают особенности языка Гамсуна, его отличия от обычного норвежского. Переводчица Л. Лунгина дает нам прекрасный пример такого сорта (из «Мистерий»). Гамсуновское «mine Herrer og Damer» (букв. «Мои господа и дамы») переводится на русский как «многоуважаемые дамы и господа». Прежде всего, обращает внимание измененный порядок следования «полов». Дело в том, что и по-русски, и по-норвежски «правильно» было бы сказать «дамы и господа», но Гамсун написал «неправильно» неслучайно. И этого переводчик не понял и не донес до своих читателей.

Менее заметны многочисленные случаи неточностей и мелких нестыковок. Во многих переводах наблюдается тенденция приглушить или вовсе нивелировать особенности языка гамсуновских произведений. Например, короткие предложения оригинала объединяются в длинные, повторы исключаются, норвежские «особенные» формулировки даются как обычные русские выражения. Происходит выхолащивание текста. Это не удивительно, потому что переводить прозу нейтральным языком менее рискованно, но это очень печально. Уровень «нивелировки» текста у каждого переводчика свой. Но даже у одних из считающихся самыми лучшими переводчиков, супружеской пары Петера Эмануэля и Анны Ганзен (Peter Emanuel og Anna Hansen), которые прекрасно знали норвежские «реалии» и язык и которые даже заслужили звание «переводчиков Ибсена», можно найти подобные примеры.

Summa summarum. Когда мы рассматриваем «нормальное качество» русских переводов Гамсуна рубежа веков, которые стали настоящим его прорывом в России, можно сделать вывод, что следует относиться недоверчиво к часто слышимому утверждению, что известность Гамсуна в большой степени была связана с его необыкновенным, бриллиантовым стилем.

Кнут Гамсун не был простым человеком, с ним нелегко было иметь дело даже тем, кто «доносили» его книги до иностранных читателей. Два его русских переводчика, Мария Благовещенская и Петер Эмануэль Ганзен, пытались встретиться с писателем, но безуспешно. У супругов Ганзен были и проблемы иного рода, связанные с Гамсуном, который в 1908 году заключил договор с издательством «Знание» об одновременном издании своих новых произведений в Норвегии и России. Это означало, что Ганзены должны были переводить рукописный вариант книги и делать это с такой же скоростью, с какой автор писал само произведение. Это было далеко не просто, и уже во время работы над первой книгой, которая должна была выйти в «Знании», романом «Роза», Гамсун давит на Ганзена.[4] А на следующий год с переводом «Странник играет под сурдинку» уже такая спешка, что писатель инструктирует своего переводчика: «Скажу прямо: переводите смысл предложений, не придавая значения отдельным словам».[5] Мы можем сделать для себя вывод: никогда не критикуй работу переводчика, не узнав сначала условий его работы, или уж, во всяком случае, не говори о его вине, не узнав всех обстоятельств.

Когда доверительные отношения Гамсуна и супругов Ганзен в 1910 года были разорваны, возможно, по причине нежелания Гамсуна встретиться с Петером предыдущим летом, возможно, по причине нецелесообразности продолжения сотрудничества со «Знанием», наконец, возможно, по причине недовольства Гамсуна работой супругов.

Во всяком случае, многие годы спустя Мария Гамсун писала об актрисе Марии Германовой, которая встречалась с Гамсуном в Кристиании в 1909 году[6]: «Она была очень недовольна работой переводчиков Кнута, датчанина Эммануэля Ганзена, переводившего Гамсуна почти так, как будто это был Ибсен. И это именно то, чего сам Кнут боялся долгое время». Впрочем, вся история с недовольством госпожи Германовой работой господина и госпожой Ганзен, вполне возможно, была связана с желанием получить самой актрисой перевод пьесы Гамсуна, но этого не случилось. В результате Гамсун остался с гораздо худшим переводчиком, чем Ганзены.[7]

Как уже упоминалось, театр, а не печатный станок, был главным путем прихода произведений Гамсуна к русской публике. Если верить словам самого писателя, он никогда не ценил себя слишком высоко как драматурга и считал свои пьесы слабее романов. Но в России его драматургия пользовалась большим вниманием, да, даже знаменитый символист Андрей Белый считал, что Гамсун со своей «Игрой жизни» во многих аспектах превзошел даже Ибсена![8] Его пьесы ставились лучшими режиссерами, часто теми, кто работал над постановкой вещей Ибсена: Константином Станиславским, Владимиром Немировичем-Данченко, Всеволодом Мейерхольдом. И потому нет ничего удивительного в том, что пьесы этих двух «игрались, так сказать, бок о бок», как написал Мартин Наг в своей книге.

Первым поставил пьесу Гамсуна Константин Станиславский. В 1917 году он выпустил «Игру жизни», которая на русской сцене получила название «Драма жизни». Эта постановка была разрывом с реализмом — а для Станиславского еще и разрывом с реализмом МХТ. Этот спектакль шел на сцене Художественного театра до 1941 года, времени, когда изменилась в целом и ситуация в мире, и отношения между Гамсуном и Россией.

Мейерхольд поставил пьесу в другом театре. В 1908 году, когда он работал в Александринском театре в Петербурге, он поставил там «У врат царства», которая провалилась на премьере, но потом пользовалась успехом. До работы в Александринском театре Мейерхольд служил в театре Веры Коммисаржевской, также в Петербурге, и где в том же 1908 году поставили ту же пьесы. Вновь успешно.

Триумф на русской сцене должен был радовать Гамсуна, потому что в Норвегии пьесы его не наделали фурора. Немаловажное значение имели значение гонорары из России, которые пополняли его кошелек. Да и вообще денежный поток с востока был важен для экономического положения Гамсуна.

Несколько лет до 1910 года можно считать временем пика интереса к Гамсуну в России. «В 1907 – 1910 годах в России был культ Гамсуна».[9] Норвежец все еще поражал новизной и необычностью, а его произведения очень хорошо звучали в хоре современных произведений того периода. Имело свое значение и то, что в произведениях Гамсуна слышалось отчетливое эхо Ницше.[10] Гамсуна активно переводят в эти годы, многие из его книг существуют в нескольких русских переводах, и, по крайней мере, три издательства («Шиповник», издательства В.М. Саблина и А.Ф. Маркса) выпускают собрания сочинений норвежца.

Живой интерес к Гамсуну привел не только к переводам его произведений, но и к выходу ряда более или менее значительных работ о его жизни и творчестве. Одним из авторов такой книжки, имевшим все возможности прекрасно написать на «заданную тему», была Мария Благовещенская – хотя ей и не удалось повстречаться с самим писателей и «выкачать» из него сведения. В 1910 она вместе с Александром Измайловым, одним из известных в то время критиком, выпускает первую русскую книгу о Гамсуне. Вклад соавторов, совершенно очевидно, различен. Вначале Мария Благовещенская пишет биографию, а далее следует «литературная характеристика» от Измайлова. Основной постулат Марии Благовещенская может быть назван оригинальным: ее поездка в Норвегию породила в ней ощущение, что норвежцы - «откормленные», беззаботные и веселые люди,[11] которые как раз по этой причине не могут понять неврастеника Гамсуна. Совсем иное дело – русские, они понимают и любят Гамсуна, потому что он – в действительности русский душою. Фактически, сам Гамсун чувствовал почти то же самое, хотя и не думал так буквально, когда предлагал, чтобы «отныне книги могли бы выходить только по-русски и не обязательно по-норвежски, по-немецки и на других языках»,[12] - но, тем не менее, это высказывание говорит само за себя, и в мыслях он был готов пожертвовать остальными странами в пользу одной-единственной – России.

Что касается событий в жизни Гамсуна, то многое описано «случайно», писательница откровенно считает, что должна написать обо всем, о чем только может, в том числе и о разногласии между Гамсуном и профессором Расмусом Андерсоном, и отдает этому неоправданно много места. Наконец, в книге допущены фактические ошибки, но ничто не может скрыть энтузиазма писателя в отношении своего героя. Только в одном месте заметна «легкая тень», набегающая на искреннее восхищение – в этом друг с другом согласны и писатель, и его переводчик: описание Гамсуном России вряд ли могут быть по-настоящему интересно самим русским. И дело тут вот в чем: единственное, что могло действительно вызвать искренний интерес, - это своеобразный, присущий только ему, стиль Гамсуна, но его Мария Благовещенская в своем переводе «В сказочной стране» нивелировала до уровня «ровного» и самого обычного русского языка

И как раз в оценке этой книги Мария Благовещенская не совпадает со своими соавтором, который полагает, что русская публика будет читать «В сказочной стране» с определенным интересом.[13] В остальном же эссе Александра Измайлова представляет собой откомментированный пересказ части книг Гамсуна, другие же его произведения лишь упоминаются. «Литературная характеристика» занимает более 100 страниц, и когда вы заканчиваете чтение, то невольно спрашиваете себя: «А что нового я узнал?» Конечно, Измайлов говорит о писателях, с которыми Гамсун находится в литературном «родстве»: Достоевский, Горький, Куприн. Он приводит цитаты из Георга Брандеса и Йоханнеса В. Йенсена, но все это слова, слова, слова. Правда, и само название книги не предполагает никакого анализа, но Измайлов пытается дать характеристику так поверхностно, что это становится просто утомительно. Он вообще мог бы ограничиться определением, данным в начале работы: «Гамсун – в душе и в своих сочинениях вдохновенный певец призыва утончившегося, изолгавшегося, впавшего в неврастению общества к идеалу бодрого, смелого и сильного человека, к слиянию с обновляющей и божественно-прекрасной природой, к протесту против износившихся и обесплодившихся условностей господствующего строя».[14] Когда читаешь Измайлова, невольно поражаешься, что это пишет человек, живущий всего за несколько лет до расцвета русского формализма.

В 1940 году выходит статья, которая особым образом указывает направление дальнейшего развития отношения к Гамсуну в России – «Сын доктора Стокмана» Георгия Плеханова. Автор – «отец» русского марксизма, и его постулаты неоднократно будут использоваться в советских работах о Гамсуне. Название статьи лишний раз показывает, что Гамсун и Ибсен рассматривались в «связке», хотя темой статьи была пьеса «У врат царства», где герой Ивар Карено противостоит всем остальным, как и его «отец», доктор Стокман Ибсена. Но в глазах Плеханова «сын» дегенерирует, и происходит это не в меньшей степени по вине влияния Фридриха Ницше, которого так почитал создатель Карено, Гамсун.

«У врат царства» - одно из многих произведений Гамсуна и далеко не самое важное. Но «ярлык», который Плеханов навесил на все книги Гамсуна и который постоянно будет возникать позднее, появился благодаря этой драме: большой художественный талант, но реакционный. Это определение продержится все «советское» время, правда, тон будет меняться – от более отрицательного до более положительного.

Гамсун завоевал и любовь читающей публики, которая покупала его книги, и внимание критиков, которые о нем писали. И даже стал важен для русских писателей, которым было что сказать о норвежце.

Особенно значение в данном случае имеет Максим Горький, отчасти потому, что и в его жизни, и в его творчестве есть много схожих моментов с жизнью и творчеством Гамсуна, а отчасти потому, что он пользовался особым авторитетом до и после революции. Он начал читать Гамсуна, как только тот «появился» в России, а в 1908 году русский писатель, как главный консультант «Знания, заочно познакомился со своим норвежским коллегой: на протяжении многих лет они изредка переписывались, уверяя друг друга во взаимного почитании таланта. Правда, Горький в 1928 году написал, что иногда он был суров и не всегда справедлив,[15] но это не мешало ему высказываться о Гамсуне в том же роде и позднее. Как уже говорилось, между Горьким и Гамсуном (и в жизни, и в творчестве) было много общего. Мартин Наг указывает, что влияние на творчество могло быть двусторонним. Мы знаем, что не только Горький восхищался Гамсуном, но и норвежский писатель очень высоко ценил книги своего русского коллеги, особенно «Детство». Но вычленить постоянные мотивы или композиционные приемы, которые «переходят» от одного к другому и обратно, все равно трудно. Мотив бродяжничество есть у них обоих, но о «заимствованиях», по мнению Нага, вряд ли можно говорить, как раз из-за большой «общности» в жизненном пути этих двух писателей.[16]

В 1908 году младший современник Горького Александр Куприн тоже написал о Гамсуне статью, в которой рассматривает романы «Пан», «Виктория» и «Голод» прежде всего с точки зрения разнообразия проявлений любви и особенностей поэтического языка. В остальном же Куприн восхваляет Гамсуна: он великий, он необыкновенный. «Гамсун не создаст школы. Он слишком оригинален, а подражатели его всегда будут смешны».[17]

Это восхищение дало себя знать и в собственном творчестве Куприна. Мартин Наг показывает, что в известной повести Куприна «Гранатовый браслет» можно говорить о параллелях с гамсуновской «Виктории». О родстве между Куприным и Гамсуном писал еще Измайлов.

Впрочем, имя Гамсуна встречается не только у тех, кто пишет большие эссе о норвежском писателе. Оно всплывает в книгах одного за другим писателя, часто у тех, кто пользовался в те времена популярностью: Метерлинк, Киплинг, Джек Лондон, Пшибышевский, Оскар Уайльд… Часто мы встречаем не имя самого Гамсуна, а упоминание его персонажей – чаще всего, Глана.

Роман «Пан» - одно из самых известных произведений Гамсуна, но у его особой популярности в России есть своя причина. Из высказывания Виктора Шкловского нам становится это ясно. Он пишет о том, что благодаря «Пану» понял «Героя нашего времени», понял жалкую зависть Грушницкого к человеку, который родился раньше своего времени - Глану.[18] Роман Михаила Лермонтова «Герой нашего времени» (1840) по многим причинам стал классическим романом русской литературы, но особенно актуальным он был сразу после 1900 года: герой Печорин не только родственен Глану, он герой, который как перчатка на руку, подходит для времени, когда восторгались Ницше.

Этот первый вал восторга в России был остановлен Первой мировой войной и последовавшими за ней двумя революциями 1917 года и гражданской войной. После этих потрясений Россия стала совершенно другой страной, и в это же время меняется характер творчества самого Гамсуна. «Пан» и «Виктория», а равно и пьесы, принадлежали теперь прошлому, ибо уже во время войны началась эпоха общественного романа. И Россия, и Гамсун изменились, и отношения между ними должны были стать тоже другими. Важно было и то, что интеллигенция, которая более всех восхищалась Гамсуном, теперь оказалась по большей части во внешней или внутренней эмиграции. Масса более или менее известных людей была вынуждена уехать за границу Советской России. И символизм, в который отлично вписывалось творчество Гамсуна, стал новыми властями считаться подозрительным, а то и, честно говоря, вообще реакционным

Важным был тот факт, что Максим Горький продолжал быть влиятельной персоной в официальной советской системе еще на протяжении многих лет, вернее, в эмиграции, пребывание в которой было согласовано с самим Ленином. Он не был «белым эмигрантом», он сохранял связь с родной страной, и в 1932 году вернулся домой, к Сталину, который относился к нему к как своего рода авторитету в области культуры, что было продиктовано самим временем, ибо литература, как и другие вида искусства, должна была быть реорганизована в соответствии с преобразованиями советского общества.

Мнение Горького о Гамсуне мы знаем. В статье, которую он написал для газеты «Афтенпостен» в 1925 году, и которая позднее, в новом переводе, была использована в связи с юбилеем Гамсуна в 1929 году (переиздана к очередному юбилею в 1959), нет места негативной критике, мы лишь можем предполагать, что бы это могло быть, когда Горький, например, вдруг начинает рассуждать о Боге и Божьем страхе писателя: «Может быть, это так называемый "мировой разум", может быть, - бог Кнута Гамсуна, созданный Гамсуном же для беседы с ним».[19] Это высказывание и еще одно, где речь идет о «богостроительстве», религиозно-философском течении в России, возникшем после поражения революции 1905—1907, к которому одно время примыкал Горький.[20] С другой стороны, эти высказывания Горького можно трактовать и как знак восхищения неизменной позицией Гамсуна.

Некоторые личности, даже влиятельные, имеют лишь очень ограниченное воздействие на публику, если не имеют доступа к источникам, где люди обычно черпают сведения на интересующие их темы, например, к справочникам. В 1929 году начинает выходить многотомная «Литературная энциклопедия», и во 2-ом томе помещена статья о Кнуте Гамсуна, написанная Л. Блюмфельдом. Он подчеркивает, как, впрочем, почти каждый русский, величие Гамсуна как художника: «Гамсун один из самых сильных и самобытных художников нашего времени. Он не создал своей школы, остался стоять особняком». А в остальном в соответствии с духом энциклопедии Блюмфельд дает одностороннюю, основанную на социологию, критику и личности писателя, и его творчества, и приклеивает Гамсуну ярлык «мелкобуржуазный».[21] Вот как об этом говорится: «В 1888 г. в норвежском журнале «Новая земля» появился отрывок из его почти автобиографической повести «Sult» (Голод), к-рая сразу сделала имя Г. известным не только в Норвегии, но и в других странах. В настоящее время Г. переведен на 16 яз., но особенный интерес возбудил он в России: Г. встретили как провозвестника новой эры в лит-ре; переводы его произведений появлялись одновременно с оригиналами, пьесы не сходили с подмостков русских театров. Объясняется это сходным в обеих странах экономическим положением мелкой буржуазии, ярким выразителем которой явился Г. Россия и Норвегия в начале XIX в. — страны экономически отсталые, со слабо развитой промышленностью и большим сектором мелкой буржуазии, которая только в конце XIX и в начале XX века переживает болезненный процесс централизации капитала и пауперизации мелких производителей». Как особо родственная душа вспоминается Федор Достоевский[22]. Гамсун представляется как психолог, с особым вниманием изображающий «одиночество, психическую разорванность, лихорадочность мысли» своих героев.

Развитие страны в 1930-е годы не способствовало укреплению позиций Гамсуна в Советском союзе, во всяком случае, так относились к нему власти. То, что он был реакционен, было не очень хорошо, но это можно было пережить, потому что Гамсун критиковал капитализм, находясь в стане «врага». И анти-британские и пронемецкие взгляды Гамсуна тоже были ко двору в Советской России – во всяком случае, до тех пор, пока существовала Веймарская республика[23]. В 1933 году все начинает меняться, а само советское общество переживает болезненный процесс изменений, в котором вопрос идеологии становится все более острым. В 1934 году организуется Союз советских писателей с подачи властей, а «социалистический реализм» становится обязательной художественной нормой. В результате литература попадает под жесточайший партийный контроль.

Одновременно пронемецкие симпатии Гамсуна постепенно перерождаются в поддержку Гитлера и его режима, но это не нашло отражения в его произведениях. Гамсун был достаточно умен, чтобы не делать свои романы полем политических страстей. Но что касается политических дебатов, то он не держал язык за зубами, а советская критика никогда не была настроена различать писателя и журналиста. Если человек придерживался какой-то идеологии, то, считалось, что она в большей или меньшей степени начинала влиять на все, что он делал, хотя и не всегда могла снизить качественный уровень художественного произведения, потому что великий писатель может быть сильнее своей идеологии, как писал еще Ленин о Льве Толстом.

После захвата власти Гитлером именно нацизм стал главным врагом советских коммунистов. Конечно, когда Молотов и Риббентроп подписали свой пакт в 1939 году, то, казалось, сигналы стали поступать совсем иного рода, но нападение на Советский союз двумя годами позднее всё резко вернуло на свои места. Сама же война стала тем событием, в свете которого добро и зло, правда и ложь стали кристально ясны, стали по разные стороны невидимой границы, и Гамсун оказался на стороне зла и лжи.

Учитывая вышесказанное, удивительно, что Вячеслав Молотов, представитель государства, которое обрекло на смерть множество писателей, попросил о снисхождении к Гамсуну: «Писатель, создавший «Викторию» и «Пана», - великий художник, дело которого не может рассматриваться как дело обычного нациста».[24] Молотов сказал это в разговоре с министром юстиции Терье Волдом, который дал советскому министру иностранных дел такой ответ, подобный которому ему вряд ли когда-то приходилось слышать: «You are too soft, Mr. Molotov».

Но то, что говорится за границей, далеко не всегда соответствует положению вещей и политике в родной стране. После войны Гамсун в России долгое время был писателем, книги которого издавали и о котором говорили в «строгой дозировке» – не более необходимого. В стране придерживались точки зрения, высказанной норвежским журналистом Отто Луином в приветствии Первому Всесоюзному съезду советских писателей в Москве в 1934 году, где он сказал о том, что Норвегия – страна с очень развитой литературой, о чем говорят такие имена как Ибсен и Гамсун. Но эту литературу Луин назвал буржуазной, отрицательное влияние которой плохо воздействует на рабочие массы.[25] А потому лучше всего такие книги держать от этих самых масс. И сам Луин был очень раздосадован большим интересом к Гамсуну, существовавшим в СССР.

Время сталинского режима после войны, время расцвета сталинизма, было самым неподходящим для издания иностранной некоммунистической литературы, потому что именно в те годы все иностранное, что не подпадало под советский контроль, рассматривалось с особой настороженностью, и любой намек на то, что иностранное могло быть хоть в чем-то лучше советского, тут же объявлялся ошибкой или, того хуже, - предательством.

Но потом наступила «оттепель», короткий промежуток времени между смертью Сталина и падением Хрущева. Это было время, когда либерализация сменилась ужесточением, но надежда на открытость всегда жила. С приходом к власти Брежнева в 1964 году надежда умерла, но не сразу, потому что ужесточение происходило постепенно и никогда не достигало «градуса» режима Сталина. Все это привело к тому, что Гамсун вновь стал «разрешенным» властями писателем. В это время переиздавалась «Литературная энциклопедия», теперь получившая в названии скромное добавление «краткая», но тем не менее состоявшая из 9 томов. В отличии от предыдущего довоенной издания это было завершено. Во 2-ом томе энциклопедии статья о Гамсуне была написана профессором Владимиром Адмони, отлично знавшим норвежский язык и литературу. В его статье особый упор делается на два «элемента»: психологическое мастерство писателя и его же «декадентские и реакционные тенденции», однако в общем и целом Адмони дает умное, хорошо продуманное представление о творчестве Гамсуна, после которого русским читателям должно было захотеться взять в руки книги норвежского автора.

Мартин Наг отмечал, что «в конце 1960-х годов можно вновь с уверенностью говорить о тенденции в среде молодых русских писателей обращаться за вдохновением к Гамсуну».[26] Он особо отмечает в этой связи Юрия Казакова, Владимира Солоухина, Василия Аксенова, Анатолия Гладилина и Юрия Нагибина. Последний названный очень щедр по отношению к Гамсуну: он называет его гением, писателем даже большего формата нежели Пруст, Джойс и Кафка, писателем, чье имя должно стоять в одну ряду с Шекспиром, Толстым и Дюма-старшим. Особенное впечатление на Нагибина производит то, что Гамсун смог удержать планку на необычайно высоком уровне, заданном его первой книгой «Голод». А что касается политических взглядов, то Нагибин указывает, что Гамсун держался с Гитлером намного мужественнее, чем многие советские литераторы перед Сталиным. И самое важное – моральное содержание творчества Гамсуна: награда за работу. Это действительно то, что было нужно соотечественникам Нагибина!

Постепенно Гамсуна начинают издавать вновь. В 1970 выходит двухтомник его ранних произведений, тех, с которыми они завоевал Россию. В начале первого тома – очерк жизни и творчества, написанные влиятельным критиком Борисом Сучковым. Я приведу лишь отрывки из начала и конца статьи: «Лучшие произведения Кнута Гамсуна давно уже стали неотъемлемой частью классики новейшей мировой литературы. Художественное значение его творческого наследия весьма велико. (...) Стойкое и мощное чувство жизни присуще произведениям Гамсуна». И вывод: «Политическая слепота вовлекла его в годы глубокой старости в круг реакционных настроений, который не отвечало объективное содержание его творчества. Оно представляет, несмотря на тягостные заблуждения писателя как человека, одну из тех духовно-эстетических ценностей, без которых художественный кругозор искусства нашего века был бы уже, а опыт – беднее. Время унесло все наносное и ложное в наследии Гамсуна, и в сознании нашем он предстает как художник, воспевший красоту и силу любви, изобразивший с глубочайшей проницательностью сложность жизни человеческого сердца и те новые конфликты, которые внес в историю век двадцатый».[27] Это длинное эссе, в котором автор старается загладить негативные стороны жизни и творчества Гамсуна и высветить все его положительные качества, было воспроизведено и в таком множестве других изданий норвежского писателя, что вызвало постепенный расцвет интереса к Гамсуну в постсоветское время.

Вехой на этом пути было издание собрания сочинений Гамсуна в 6-ти томах;[28] в таком объеме произведения Гамсуна не издавались с начала ХХ века. Через некоторое время выходит сборник «По заросшим тропинкам» (1999), и, наконец, появляются менее значимые произведения Гамсуна в русских переводах: в 2001 году издается сборник, в который входит небольшая повесть «Бьёргер» (1877) и некоторые статьи и письма в хороших переводах Элеоноры Панкратовой и Ольги Комаровой.[29]

Но на самом деле интерес к Гамсуну никогда в России и не угасал, даже в те трудные времена, когда его книги трудно было достать, и особенное внимание всегда привлекали его ранние романы, те самые, с которыми он ворвался эту страну. И мы с уверенностью можем добавить: те самые, которые завоевали ему любовь русского читателя. В заключительной речи на писательском съезде в 1934 году Максим Горький сказал: «Маленькая Норвегия создала огромные фигуры Гамсуна, Ибсена».[30] Имена двух писателей стоят тут рядом, но в отношении к ним русских людей есть, тем не менее, разница: последним восхищаются, первого любят. Кнут Гамсун завоевал эту любовь своим художественным гением, своим родством с самой литературой русских, особенно с творчеством Достоевского, и в не меньшей степени своей собственной любовью ко всему русскому, которую русский человек видит в его книге «В сказочной стране», если вдруг не сразу почувствует ее другим образом. И под конец: теплые чувства русских к нему – это и чувства их к собственному «Серебряному веку», моменту весеннего цветения в культурной жизни, которое так резко и болезненно было прекращено.

Перевод с норвежского Наталии Будур
--------------------------------------------------------------------------------

[1] Martin Nag, Hamsun i russisk åndsliv. Oslo, 1969.

[2] Шарыпкин Д. М. Русская литература в скандинавских странах. Л., 1975. С. 195.

[3] «Как нигде и никогда популярен был в России на рубеже веков Фридрих Ницше. Его презрение к обыденной жизни, призыв к переоценке всех ценностей оказали долговременное, до сих пор не до конца осмысленное воздействие на русскую мысль. По словам самого авторитетного свидетеля, Александра Бенуа, „идеи Ницше приобрели тогда прямо злободневный характер (вроде того, как впоследствии приобрели такой же характер идеи Фрейда)".» – Цитируется по книге: Александр Эткинд. Эрос невозможного. Историяч психоанализа в россии. – Спб., 1993. С. 3.

[4] Martin Nag, En dikter og hans oversetter: Om Knut Hamsun og P. E. Hansen. Oslo, 1980 ( Universitetet i Oslo, Slavisk-baltisk institutt, Meddelelser). S. 14.

[5] Ibid. S. 25.

[6] См. об этой встрече также в статье И.Л. Корчевниковой в настоящем сборнике. (прим. пер.)

[7] Об этой истории можно прочитать в русских изданиях: Творчество и судьба Кнута Гамсуна. М., 2001 (статья Л. Григорьевой «История постановки и перевода пьесы Кнута Гамсуна «У жзини в лапах») и Н. Будур. Гамсун. Мистерия жизни. М., 2008).

[8] Литературное наследство. Т. 75: Валерий Брюсов. Moskva, 1976. С. 350.

[9] Nils Åke Nilsson, ”Hamsun och Dostojevskij”, Hamsun og Norden: ni fordrag fra Hamsun dagene på Hamarøy 1992, ed.: Nils Magne Knutsen, Tromsø: Hamsun-selskapet 1992, p. 56.

[10] Ibid., p. 67.

[11] «Какая прекрасная и интересная страна Норвегия! Я очень довольна своей поездкой. Несколько дней провела на фьордах. Теперь живу в центре города Христиания — знакомлюсь понемногу с кружком литераторов и профессоров. Все здесь так оригинально и очаровательно — все веселы и пышут румянцем, я не видела грустных лиц… Для нас это все так странно», — писала из путешествия Благовещенская А.А. Измайлову. (прим. пер.)

[12] Nag, En dikter og hans oversetter: om Knut Hamsun og P. E. Hansen, Oslo, 1980. (Universitetet i Oslo, Slavisk-baltisk institutt, Meddelelser Nr. 23). S. 26.

[13] М. Благовещенская, А. Измайлов. Кнут Гамсун. Спб, 1910. С. 174.

[14] Ibid., p. 79.

[15] Martin Nag, Hamsun i russisk åndsliv. Oslo, 1969. S. 105,

[16] Nag, Hamsun i russisk åndsliv. S. 108; id., Gorkij i Norge, [Oslo]: Arbeidern 1983. S. 47.

[17] А.И. Куприн. Собрание сочинений в 9 тт. Т. 9, M, 1973. С. 109.

[18] Nag, Hamsun i russisk åndsliv. S. 86.

[19] Maxim Gorki, ”Knut Hamsun og hans Gud”, Vinduet 1959, S. 118. Русский вариант статьи: Максим Горький. Кнут Гамсун.

[20] Философская энциклопедия. Т. 1. М., 1960. С. 179.

[21] «Творческий путь Г. — это дорога исканий мелкого буржуа, сельского производителя, вытесненного с прежних позиций, поглощенного городом, потерявшего в нем свою самостоятельность и не сумевшего приспособиться к новым экономическим условиям». (прим. пер.)

[22] «Г. тогда занимают не социальные судьбы его класса; как и Достоевского — любимого писателя Г., — его интересуют психические переживания беспочвенного человека». (прим. пер.)

[23] Веймарская республика — историческое название германского государства в 1919 – 1933 годах в честь учредительного собрания, созванного в Веймаре для принятия новой конституции. (прим. пер.)

[24] Ingar Sletten Kolloen, Hamsun: erobreren. Oslo, 2004. S. 317.

[25] Первый всесоюзный съезд советских писателей 1934 года. Стенографический отчет. М., 1934 (репринт М., 1990). С. 613.

[26] Nag, Hamsun i russisk åndsliv. S. 96.

[27] Кнут Гамсун. Собрание сочинений в 6 тт. М., 1991-2000. Т. 1. С. 542.

[28] Ibid.

[29] Незнакомый Гамсун. Мурманск, 2001.

[30] Первый Всесоюзный съезд… С. 676.

(с) Э. Эгеберг. Перевод с норвежского Н. Будур.



Важно знать о Норвегии Эрик Эгеберг - Кнут Гамсун в России


 

Библиотека и Норвежский Информационный Центр
Норвежский журнал Соотечественник
Общество Эдварда Грига


Эрик Эгеберг - Кнут Гамсун в России Назад Вверх 
Проект: разработан InWind Ltd.
Написать письмо
Разместить ссылку на сайт Norge.ru