ФЕНОМЕН БРЕЙВИКА
ТОЧКА ЗРЕНИЯ: “ФЕНОМЕН БРЕЙВИКА” И ЕВРОПЕЙСКИЙ АНТИДЖИХАДИЗМ
© 2013 г. К. Воронов
 Ужасная бойня в тихой и благополучной Норвегии трагически всколыхнула пятимиллионное королевство, Старый Свет(1) и потрясла (без преувеличения) весь мир(2). Дата 22 июля 2011 г. – навсегда изменила страну. Дело норвежского “тамплиера” (так высокопарно называл себя террорист А. Брейвик) стало для скандинавского государства испытанием, прежде всего не только морально-психологическим, но и, подчеркнем, политико-идеологическим. Слишком велик диссонанс между его общественной атмосферой и не укладывающимся в сознании ужасающим инцидентом. Хотя прошло уже почти два года, аномальный мизантроп А. Брейвик продолжает присутствовать в мировом медиапространстве: на эту тему издаются книги, ставятся спектакли и т.д. Кровавая “гекатомба”, учиненная им, конечно, не первый террористический акт в современной Европе. Первоначально отдельные “политконкретные” наблюдатели предпочитали представлять Брейвика исключительно террористом-одиночкой, и с заключением его в тюрьму (а еще лучше бы физической ликвидацией, то есть, как говорится, нет человека – нет проблемы) рассчитывали надежно схоронить происшедшее. Ряд экспертов рассматривали его лишь как патологический психотип, хотя некоторые резонно выражали сомнения в том, что отщепенецэгоцентрик способен самостоятельно в течение шести лет подготовить технологически сложный двойной теракт, потратив на это порядка 300 тыс. евро личных средств. Иные усматривали в версии психопатологии, даже невменяемости преступника выход из состояния общественной растерянности (обескураженности), в которое их ввергло злодеяние Брейвика. Будь он мусульманином, все представлялось бы куда более понятным и даже в некотором роде успокоительным. Если оставить в стороне внешнеполитическую составляющую произошедшего, отвести достаточно прозрачные конспирологические версии, признать, что некоторые штрихи остались за кадром (но могут изменить наши представления), то мы окажемся в привычном, тревожном социально-политическом дискурсе актуального европейского развития. Надо отметить, что именно в фактическом кризисе заветной мультикультурной модели Старого Света абсолютное большинство российских и зарубежных экспертов попытаются отыскать структурные причины “феномена Брейвика”, объяснения симптомов экстремальных проявлений столкновения гетероцивилизационных культур, общественно-политических последствий акции террориста этого психотипа. Понять, чтобы, быть может, предупредить их возможное повторение.
БЛАГОСОСТОЯНИЕ БЕЗ БЕЗОПАСНОСТИ
Обоснования своих преступных деяний(3) циничный экстремист опубликовал непосредственно перед терактом, выложив в Интернет 1518-страничный манифест под названием “2083: A European Declarationof Independence”(4). В СМИ подчеркивалось, что “норвежский стрелок” своими действиями пытался привлечь внимание общества к проблеме исламизации Европы, усиливающегося засилья в стране мигрантов, ценностно-цивилизационных противоречий, вырождения нордических наций и т.д.(5)
“Феномен Брейвика” представляет собой, на наш взгляд, крайне неестественную реакцию на обострение проблем инокультурности, краха политики мультикультурализма, столкновения цивилизаций. Он показывает масштаб и градус отторжения глубоких этносоциальных, интерцивилизационных политических процессов, социопсихопатологию общественных антагонизмов, переживаемых не только Норвегией, но, увы, Европой в целом. Судебный процесс над А. Брейвиком (который, по сути, превратился в его бенефис) мог бы оказаться одним из самых громких в Северной Европе со времен Второй мировой войны(6), однако он не стал вровень со своей реальной исторической значимостью. Подоплека совершенного фанатиком двойного теракта имела уникальные мотивационные обоснования, психоидеологические особенности. Фактически это – первое террористическое воплощение нарастающего антимусульманского радикализма-антиджихадизма, произошедшее в атмосфере растущего этноконфессионального, ментально-культурного, социально-политического неприятия и враждебности в Европе. Говоря “о неотвратимой траектории общественно-политического развития Европы”, отечественный ученый-социолог Г. Вайнштейн указывает на то, что “неизбежное стремление к противодействию … будет вести к отказу от неизбежной приверженности принципам либеральной терпимости…”(7). Фактически это преступное деяние – закономерный ответ, уродливая личная, социальная фобия, реакция на джихадизм, который в свою очередь также есть неприглядное проявление исламского фундаментализма, крайнего антизападничества(8). В суде Осло А. Брейвик заявил, что когда мирная эволюция невозможна, единственным вариантом является насильственная революция. “Я бы сделал это снова”, действуя во благо нации и желая предотвратить “гражданскую войну”, а массовое убийство на о. Утейя (активистов молодежной организации правящей НРП он сравнивал с “Гитлерюгенд”) было, по его словам, “необходимой профилактикой”(9). По сути, “идейный убийца” А. Брейвик − это норвежский Раскольников, логически доказывающий в своем трактате, что нужно убить тех “своих”, которые хуже “чужих”, потому что позволяют “чужим” господствовать над “своими”. При новом типе мятежа – войны слабых с сильными – патологические одиночки все чаще, увы, бросают вызов всему миру.
Первоначально, возможные поводы для терактов в Скандинавии некоторые наблюдатели связывали с участием норвежских вооруженных сил (ВС) в операции НАТО в Афганистане, с давнишним “карикатурным скандалом”, с нападками на пророка Мухаммеда(10). Подобные события (от 11.09.01, “дела Ружди” − до массовых антиамериканских выступлений в мусульманском мире против провокационного фильма “Невинность мусульман” в сентябре 2012 г.) случались и раньше. Однако на этот раз острие террористического удара было направлено на НРП, правящую с 1933 г. почти безраздельно, с редкими перерывами(11). (В связи с этим Норвегию, считающуюся открытым демократическим обществом, в Европе часто называют “однопартийным государством”.) Несмотря на то что конечной мишенью террориста были, безусловно, иммигранты-мусульмане, кровавый поступок Брейвика был нацелен на привлечение внимания соотечественников и всех европейцев к проблеме неконтролируемой иммиграции, несостоятельности мультикультуризма, пресловутому “национальному вопросу”. Тем самым, хрестоматийный социопостулат о прямо пропорциональной зависимости остроты этнонациональной проблемы от степени развитости общества в данном случае демонстрирует свою дефективность.
Норвегия определенно оказалась не готова к теракту подобного рода. Буквально на следующий день лидер НРП, премьер-министр левоцентристского коалиционного правительства Й. Столтенберг поспешил подчеркнуть, что власти будут сохранять общество открытым – ответом на теракт будет продолжение развития демократии. Таким образом, было предложено абсолютное универсальное решение: чем больше террористической активности, тем больше демократии! Позднее спецкомитет Стортинга (парламента), анализировавший события 22 июля 2011 г., потребовал принятия срочных дополнительных технологических мер безопасности, совершенствования мер экстренного реагирования(12). Финансирование и полномочия спецслужб страны, по мнению спецкомитета, должны стать более широкими, чем прежде. На уровне Евросоюза (где Норвегия также плотно взаимодействует с европартнерами) было принято решение о серьезном ужесточении контроля над деятельностью экстремистских группировок, введении дополнительных мер по ограничению торговли оружием, химическими компонентами для изготовления взрывных устройств, активизации “оперативной сети” по борьбе с радикализмом в рамках проекта, на который в ближайшие годы будет потрачено дополнительно 4 млн. евро(13).
Большинство норвежцев, включая пострадавших и родственников жертв теракта, полагали, что фанатика-террориста следует признать вменяемым, иначе его ответственность будет девальвирована. После произошедшего, вера в могущество государства и полиции была серьезно подорвана показательным бессилием властей(14). В результате трагедии на о. Утейя жесткая силовая монополия государства в Норвегии, как и в других благополучных малых европейских странах, показала себя с негативной стороны оказавшись перед лицом “законного насилия”, ибо обнаружила слабость граждан, отученных от самой мысли об активной самообороне. Сейчас дискутируется: имеют ли право военнослужащие (офицеры ВС, погранслужбы, полиции, охранных структур) самостоятельно предотвращать в чрезвычайных случаях подобные теракты. Укрепляется общественное мнение, что власти не извлекли урока из случившегося и уходят от решения острых миграционных проблем. В норвежском обществе нарастает предчувствие, что страна вряд ли предотвратит появление “другого Брейвика”.
В послевоенный период Норвегия активно привлекала рабочую силу из-за рубежа, особенно были востребованы неквалифицированные кадры. В отличие от Германии, которая делала ставку на рабочих из Турции, в Норвегию приглашались большей частью выходцы из Пакистана, Сомали, Марокко. Если с 1972 по 1987 г. приток иммигрантов составлял стабильную величину – примерно 5 тыс. человек в год, то в 1987 г. наступил пик иммиграции – 143 тыс. В 90-е годы здесь приняли обильный поток мусульман, бежавших от различных конфликтов, в том числе от войн в Персидском заливе, Югославии. Сейчас в стране 334 тыс. иностранцев – то есть 6.9% всех жителей, граждан мусульманского вероисповедания насчитывается не больше 80 тыс., их доля составляет 2−3% населения (для сравнения, в соседней Швеции – 5%, во Франции – 10%)(15). Норвежское общество этнически менее разнородно, чем многие западноевропейские соседи, однако крупнейший сомалийский город за пределами Сомали – норвежский Тронхейм, крупнейший тамильский город за пределами Шри-Ланки – норвежский Киркенес.
В Норвегии, как и в других государствах Старого Света, исламофобия начала усиливаться после терактов 11.09.2001 г. Ее подпитывали террористические акции в Мадриде и Лондоне, массовые беспорядки иммигрантской мусульманской молодежи во Франции в 2005 г., а также события в самой стране. В 2009 г. после выступления норвежского министра в поддержку действий Израиля, мусульманская молодежь учинила погромы в центре Осло. По статистике, в 2005−2010 гг. в ряде случаев изнасилований норвежек зачастую повинны именно иммигранты. Несмотря на атмосферу толерантности и относительную малочисленность мусульманской общины, представители различных инокультур, чем дальше, тем больше с трудом уживаются друг с другом, а инфильтрация носителей антизападных ценностей представляет, по мнению автохонного большинства, прямую общественную опасность. Бациллы ненависти к чуждой культуре, воззрениям, поведению стали распространяться здесь достаточно широко(16).
Если присмотреться к главной идейно-политической претензии в тексте манифеста А. Брейвика − термину мультикультурализм, то он редко встречается в политическом лексиконе Страны фьордов (в отличие от Канады или Австралии). Власти не провозглашали его официальной политикой(17). Длительное время Норвегия служила надежным пристанищем для людей, преследуемых за политические и религиозные убеждения. Но сегодня эта благородная затея подверглась сильнейшей бюрократической профанации. Нынешние беженцы, как правило, мало походят на борцов, угнетенных, мучеников, и они не питают особой лояльности к новой родине(18). Многим из них удается осесть в Норвегии только благодаря тому, что они придумывают убедительные для иммиграционных чиновников легенды. В скандинавском щедром великодушном welfarestate (государство всеобщего благосостояния) социальные службы буквально опекают приезжих, которые демонстрируют порой откровенное социальное иждивенчество. Многие из них обзаводятся многочисленными детьми и живут только на государственные пособия. За массовым притоком иммигрантов стоят, очевидно, глубокие экономические причины (если бы не их труд, то целый ряд бизнесов просто бы рухнул).
Экстраполируя ситуацию, противники нынешней социальной модели и правящей НРП, в частности, утверждают: если современные тенденции продолжатся, то коренные норвежцы превратятся в национальное меньшинство, работающее в поте лица для обеспечения беззаботной жизни сидящим на социальных дотациях иммигрантам(19). Многие также уверены, что избыток чуждых приезжих – угроза культуре, устоям и самобытности коренного населения. Этот демографический вызов статистически широко осветил А. Брейвик в своих речах на суде. Но особенно фундированно и капитально сделал это в своей нашумевшей книге Тило Саррацин – член правления Бундесбанка, влиятельное лицо в СДПГ, вынужденный впоследствии уйти в отставку и покинуть партию(20). Само слово – “национальный” в атмосфере политкорректности стало ругательным. В результате такой общественной фильтрации интеллектуальные, рационально-взвешенные люди не могут позволить себе высказывать свои взгляды публично из-за общественного порицания и иных “социальных” санкций(21).
В акции одиночки А. Брейвика проявилось новое качество ненависти, которое отражает, очевидно, глубинные настроения (их необходимо исследовать) европейцев в целом, а не только норвежцев. Избыточная политкорректность, прочие “непреходящие” ценности глобализированных 2000-х годов несут в себе порой черты сокрытой тоталитарности, а настроения моральной вседозволенности, что настораживает, ведут лицемерное постмодернистское общество к бесславному итогу.
ЭВОЛЮЦИЯ ТЕРРОРИСТА
Помимо разочарования в социальном устройстве, неверия в изменение общественных порядков, важным поворотным моментом в идейно-политической эволюции А. Брейвика стало, очевидно, его негативное отношение к современной норвежской демократии(22). “Солист идейноконструктивного” террора входил в молодежное крыло Партии прогресса (ПП)(23), даже выдвигался ее кандидатом в муниципальные органы, но не прошел на выборах 2007 г. Политическая борьба и представительство не могли легитимно обеспечить ему ни публичного выражения своих взглядов, ни привлечения новых сторонников. Все провалы, недоработки, упущения верхов усиливали дискредитацию правящих кругов, что в свою очередь создавало благодатную почву для популистских настроений и укрепления крайне правых, экстремистских сил. Табуирование обсуждения острых социальных проблем, дистанцирование от животрепещущих тем, шквал общественной критики при выходе оппонентов за рамки политкорректности (как, например, с вышеупомянутым Т. Саррацином) показывают, что традиционные партии утрачивают роль публичных площадок для обсуждения насущных социальных проблем. Представительная демократия в ее нынешнем виде списывается, по А. Брейвику, в архив мировой истории. Ему близки оценки политической системы в постиндустриальных странах, которая характеризуется как постдемократическая (этот термин ввел американский политолог Колин Крауч в 2004 г.): хотя источником легитимности формально остаются граждане, фактически принимаются решения необходимые истеблишменту, крупному бизнесу.
Важным компонентом идейно-политической платформы Брейвика является, очевидно, его ненависть к марксизму, левым партиям. Он называл себя “европейским антимарксистом”. “Исламомарксистские” захватчики проталкивают, по его мнению, иммиграцию из исламских стран, позволяют им жить отдельными замкнутыми сообществами в обмен на электоральную поддержку на выборах(24). Значительную часть своего манифеста Брейвик посвятил развитию идеи, согласно которой европейские мусульмане вступили в сговор с европейскими политэлитами с целью добиться уничтожения культурных корней Европы. В итоге они намерены привести на смену европейским нациям и государствам единый исламский халифат(25). Опасная, ограниченная идеология норвежского убийцы – радикальный национализм – утверждает, что за каждым народом якобы закреплен конкретный кусок земной территории, а все остальные обитающие здесь – опасные и вредные чужаки.
Побудительные мотивы действий террориста вполне соответствуют исламофобской, контрдемократической, антиправительственной атмосфере, которая все более ширится в Европе. В извращенном сознании террориста, словно части эклектического, метафорического пазла, сложились в нераздельное целое все проблемы, недуги, болезни, присущие европейскому либералистско-демократическому обществу. А именно: несостоятельность мультикультурного подхода, провал иммиграционной политики, увеличение социальной напряженности, рост этноконфессиональных конфликтов, обострение проблем “инокультурности”, возмутительная деформация браков, призыв к борьбе за чистоту “нордического племени”. В некотором смысле использование исламофобии А. Брейвиком представляет собой некое новое аккумулирование, агрегацию идей, взглядов, настроений, которые витают в кругах ультраправых. Во внешней зацикленности радикал-фанатика на “крестовых походах”, членстве в “ордене рыцарей-тамплиеров” можно усмотреть его близость к классическим ультраправым, для которых характерно широкое использование “крестоносной” иконографии.
Характерно при этом, что норвежский террорист не является традиционным неонацистом, поскольку он аккуратно отмежевывался от идеологии и наследия Третьего рейха (хотя известный его жест – смесь древнеримского и нацистского салюта)(27). Идеи Брейвика близки новейшему популистскому антимусульманскому течению, в частности “новым правым”. Риторика этих современных правопопулистских партий Европы пронизана осознанием себя в качестве непримиримых “борцов пострадавших за правду”. Хотя вожди европейских правых (например, харизматичный голландец Г. Вилдерс) осудили поступок норвежского приверженца идеи “Европа без ислама”, об их идеологической близости свидетельствует повседневная политическая практика.
За последние годы в Европе сложилась, отмечают эксперты, целая сеть неплохо спонсируемых групп, партий, движений, сочетающих свою уличную активность с политической симпатией к Израилю, терпимостью к гомосексуализму, яростной ненавистью к мусульманам. Эти “новые правые” теснят “старые правые” традиционно антисионистские, профашистские организации, выступая в поддержку курса США на БСВ и Израиля, объявляя новым “врагом № 1” человечества мировой ислам. Для контактов со своими идеологическими соратниками А. Брейвик использовал социальную сеть Facebook, сотрудничал с сайтом document.no, проявлял активность в онлайндискуссиях на ряде антиисламских сайтов, был участником неонацистского интернет-форума Nordisk. В 2010 г. он посетил Лондон, установил связи с лидерами Английской лиги обороны (English Defense League), принял участие в их демонстрации, а также имел контакты с подобными группами в Дании, Швеции, Нидерландах, США, Беларуси, Украине.
Ведущий элемент в мировоззрении Брейвика – идеология и практика антиджихадистского движения, которое находится пока на периферии политического консерватизма в Европе. Он – по сути, первый, кто в такой чудовищной форме использовал подобные идеи для оправдания своего терроризма. Неудивительно, что эта кровавая акция всколыхнула мощные дебаты среди 44 млн. мусульман Старого Света. Антиджихадисты не столько противостоят экстремальным насильственным методам “Аль-Каиды”, сколько автоматически причисляют большинство мусульман, живущих на Западе, к вооруженным, политическим адептам джихада, нацеленного на разрушение основ западной цивилизации(28). Эти воззрения основаны на эссенциалистском восприятии ислама и мусульман, которые заведомо рассматриваются как террористы, религиозные экстремисты. Ускользающая от антиджихадистов ирония состоит в том, что их взгляды на мусульман на Западе практически совпадают с тем образом “правоверного мусульманина”, который культивирует “Аль-Каида”. Тем самым культура и различные виды ее идентификации определяют модели сплоченности, дезинтеграции, конфликта. Мусульманские экстремисты имеют, как показали судебные процессы в Великобритании, Дании, Испании, довольно развитую сеть террора, в частности в датском процессе были выявлены следы, ведущие вплоть до Пакистана. Всего в ЕС и США действуют около 200 исламофобских, антиджихадистских групп, быстро налаживающих связи между собой. В Евросоюзе (Великобритании, Франции, ФРГ) созданы уже более 50 сообществ, открыто называющих себя “Последователями Белого рыцаря”, “Братьями Андерса” и т.п.
Именно новая иммигрантская волна, рост фанатично-политического ислама (салафизма, ваххабизма), разрастание международного терроризма с 90-х годов минувшего века стали, видимо, ключевыми истоками мотивации деятельности антиджихадистских групп, новых ультраправых экстремистов. Следует признать, что к исламу А. Брейвик относится сугубо тенденциозно: в продвинутых исламских странах вроде Турции, Малайзии, Таиланда и др., религия не препятствует позитивному социально-экономическому развитию. Ислам здесь неоднороден, а проблемы иммиграции связаны, по-видимому, не столько с самой религиозной идентичностью приезжих, сколько с трудностями взаимодействия с новой средой, их анормальной адаптацией. Но даже “уставшие от политкорректности” европейцы вряд ли готовы обрести “общество без мусульман” ценой всеобщего хронического конфликта с ними.
Обсуждение теракта, произошедшего в Норвегии, обнаружило крайне неоднозначные настроения в обществе: хотя все осуждают действия А. Брейвика, но многие соглашаются с некоторыми его оценками, установками, подходами. Среди тех, кто отделил действия террориста от его идей, оказался депутат Европарламента и экс-министр правительства С. Берлускони итальянец М. Боргецио. Он, в частности, заявил, что в манифесте норвежца есть неплохие, даже великолепные идеи, однако потом ему пришлось извиняться за эти слова. Активист французского Национального фронта Жак Кутела был исключен из партии за интернет-пост в поддержку Брейвика. В действительности дистанция между идеями последнего и его действиями не так велика, как может показаться. Беспокоит то, что эти идеи начинают находить аудиторию, а европейские ультраправые уже используют их в качестве псевдоинтеллектуального прикрытия своего опасного фанатизма. По мере распространения таких настроений они в свою очередь будут способствовать подъему радикальных исламистов, которые продолжают применять образ “войны Запада против мусульман” для мобилизации своих сторонников(29).
Изменение привычной картины мира вызвало у норвежцев и их северян-соседей, столкнувшихся с наплывом инокультурных мигрантов, закономерную реакцию отторжения: правопопулистские партии стали завоевывать признание. Так, в соседней Швеции роль крайне правых играет партия “Шведские демократы”, которая впервые в 2010 г. получила свою фракцию в Риксдаге. В Финляндии на выборах в Сейм в апреле 2011 г. партия “Истинные финны” Тимо Сойни неожиданно получила в 5 раз больше голосов, чем на предыдущих выборах, набрав почти 20%. Датская Народная партия Пии Кьерсгор, имея 25 из 175 мест в Фолькетинге, смогла добиться в 2011 г. временного возвращения частичного национального контроля на границах со странами шенгенской зоны, чтобы противостоять въезду нелегальных мигрантов(30).
В Норвегии антимусульманские настроения характерны среди сторонников уже упомянутой выше ПП, возглавляемой С. Йенсеном, которая стала второй по численности фракцией в Стортинге (впервые прошла в парламент в 1972 г.). Прогрессисты исповедуют вполне “смягченные” принципы: приезжие сокращают пространство свободы для норвежцев. После событий 22 июля 2011 г. ПП стала жертвой своеобразного бумеранга “синдрома Брейвика” – получила низкий результат на очередных муниципальных выборах 2011 г. В выборах 2009 г. участвовала и куда более радикальная, ультраправая организация Virgid, которой удалось стать партией, несмотря на уголовное преследование ее лидера Т. Бредесена в 2005 г. Как организация она была основана в 1998 г. ультранационалистом Т. Тведтом, считавшим себя пророком скандинавского языческого бога Одина. В Virgid состояло много подростков, которые занимались спортом, боевой подготовкой, обзаводились оружием.
Тематика, о которой в такой зверской форме напомнил норвежский террорист, поднимается, пусть и в более смягченных формах, на выборах в разных европейских странах, а также во всевозможных дебатах по поводу судьбы поликультурного общества. Партии мейнстрима – основные классические партии – пытаются как-то сдвигаться вправо в политическом спектре, поскольку чутко чувствуют настроения электората, который на самом деле напуган переменами, происходящими в их повседневной жизни. Что касается проблемы иммигрантов, то у ведущих парламентских партий, особенно левоцентристских, есть два варианта решений: “интеграция” и “ассимиляция”. Оба, как представляется, завершились провалом. Очевидно, нужно новое эффективное решение иммиграционного вызова, адекватный политический ответ на активизацию движения ультраправых.
Парламентская ассамблея Совета Европы подавляющим большинством голосов приняла резолюцию в 2011 г., в которой одной из центральных тем фигурирует “угроза исламского фундаментализма”. Посредством силовых методов (преследований, арестов и т.п.) власти западноевропейских стран (например, Франции, где около 1/2 заключенных в тюрьмах – мусульмане) ежедневно предотвращают или гасят конфликты, связанные с исламистами. Правый республиканец, в прошлом советник президентов США Р. Никсона и Р. Рейгана, П.Дж. Бьюкенен в своей книге “Смерть Запада” (в унисон со знаменитым трудом Освальда Шпенглера “Закат Европы”) провидчески утверждал, что западная цивилизация гибнет из-за утраты веры в Бога, отказа следовать заповеди “плодитесь и размножайтесь”. По его мнению, примерно через 50 лет коренные (читай – “светлокожие”) этносы станут в Европе и Северной Америке абсолютным меньшинством. Кроме “вымирания населения, массовой иммиграции (ставящей под сомнение культурную целостность Запада), также доминирование антизападной культуры, распад государства и передача власти от национальных правительств правительству мировому” угрожают существованию западной цивилизации, ведут ее к историческому финалу(31). Насколько точен, неизбежен этот мрачный прогноз, пока не скажет никто. Но он, по крайней мере, не может быть назван совершенно безосновательным.
РОКОВЫЕ ОШИБКИ ЕС-ЭЛИТ
Сложно напрямую связать с конкретным терактом те или иные процессы из широкой палитры европейских этноконфессиональных, социальнополитических и прочих общественных перемен, однако ясно, что некоторые события недавней истории Старого Света, безусловно, повлияли на атмосферу и политические последствия ряда национальных событий. Среди них можно отметить, как представляется, важнейшие.
● Косово и балканские войны 90-х годов ХХ в. по линиям разлома – кровавые эпизоды в продолжающемся столкновении цивилизаций. Если посмотреть на главные геополитические сдвиги после холодной войны с точки зрения анализируемой здесь темы, то можно отметить, что, как и в 1389 г., в Косово в 90-х годах произошла битва южных славян с ширящейся внешней экспансией, которую многие эксперты считают одной из важных вех европейской истории. За видимой сербско-боснийско-албанской локальной войной скрывался более широкий конфликт цивилизаций. Нарушение прежней этнической структуры Косово, взлет численности мусульманкосоваров превратили сербов в нацменьшинство на своей исторической родине. Как и 600 лет тому назад поражение сербов, появление на Балканах мусульманских государств (БиГ, Косово) открыли пассионарным приверженцам ислама широкую дорогу в Евросоюз, что привело к формированию исламского духовно-идеологического пространства на европейской территории (Албания, Косово, БиГ, мусульманские общины на Балканах, в странах Западной Европы)(32).
Реализуя свои геополитические интересы, США и НАТО в 90-х годах не рассчитывали, похоже, на такие долгосрочные этноконфессиональные последствия своей разрушительной, но ограниченной акции против СФРЮ(33). Близорукая позиция европейских элит, вставших в Балканских войнах на защиту мусульманского сепаратизма (хотя и под благородным флагом гуманитарной защиты меньшинства), последующее признание независимости Боснии, Косова, без большого преувеличения, создало некий широкий геополитический коридор, “ментальный канал” в Европе для широкой мусульманской экспансии. Через “балканские ворота” потоки мусульман, идеология политического ислама, исламизма стали бурным потоком растекаться по всей Европе. Относительно усилились позиции турецкой диаспоры в Западной Европе, хотя двери Евросоюза сегодня все еще формально закрыты перед Анкарой. Иммиграционные притоки, видимо, и дальше будут кардинально менять социальные пропорции европейских стран из-за стагнации рождаемости и ускоряющегося старения коренного населения. “Турки завоевывают Германию точно так же, как косовские албанцы захватили Косово”, – едко заметил небезызвестный Т. Саррацин(34). Хотя этот тезис внешне напоминает инвективы А. Брейвика, следует все же признать: предстоящие годы европейцы проведут, видимо, в напряженном противоборстве с “миллионами возбужденных мусульман” (по выражению Зб. Бжезинского).
● Конституция ЕС как демонстрация провалов европейской идентичности. Борьба за принятие этого документа (полное официальное название – Договор о введении Конституции для Европы), подписанного в Риме 29 октября 2004 г. и не вступившего в силу, отразила как в капле воды всю сложность, неоднозначность, противоречивость развития в ЕС-27(35). Вспомним образное выражение Шарля де Голля: мечта о единой Европе – утопия. Невозможно приготовить омлет из яиц, сваренных вкрутую. Несмотря на то что этот исторический трактат должен был способствовать укреплению общеевропейского самосознания (он появился на 20 языках, став самой пространной и всеобъемлющей конституцией в мире), сделать ЕС моделью нового миропорядка – результаты оказались противоположными. Показательно, что после обсуждения и острой борьбы в этом документе сознательно закрепили отсутствие упоминания о роли христианства в истории народов Старого Света (опять же из-за ложной политкорректности – лишь бы не обидеть другие конфессии). Отказ зафиксировать христианство в качестве основополагающего ценностного блока европейского самосознания, отрешение от определенных морально-нравственных, мировоззренческих категорий привел, по сути, к обреченно-безоглядному отречению от своих культурно-исторических, цивилизационных корней. Между тем, по данным официального опроса, только 18% населения ЕС не верят в Бога, 27% допускают существование сверхъестественной “духовной жизненной силы”, тогда как 52% верят в (личного) Бога(36).
Эрозия западной цивилизации (Западной Европы, в частности) связана, видимо, с ослаблением центрального нравственно-духовного компонента – христианства, с засильем агрессивной идеологии потребления, двойных стандартов, цинизма, мещанства. Взамен всем предлагалось сплачиваться и объединяться, даже с теми, кто не осознает себя европейцами. Главную угрозу Старому Свету радикальный ислам представляет своей сильной “идентичностью”, полной уверенностью в истинности своих целей, методов, порядков. Если раньше старая европейская культура, встречаясь с носителями иных культур, могла демонстрировать свое цивилизационное превосходство, то теперь последние увидели изъяны и ущербность европейской цивилизации. Напротив, ислам стал тем проектом контрмодерна (то есть отказа от наивно-витальных норм и принципов эпох Возрождения и Просвещения), который смог предложить миру то, что утратили европейская культура и постмодерн. Идеологически атакующей стороной выступает пассионарный агрессивный ислам, а западные ценности, культура, евроидентичность уже на своей исконной территории оказались в положении обороняющихся.
● Искусственный ЕС-конструкт новой социальной общности – общеевропеец. Деградивные европейские идейно-политические тенденции усилились во многом, очевидно, из-за идеи искусственного формирования в Евросоюзе нового европейского самосознания, подобно тому, как пытались в свое время реализовать в СССР новую общность – советский народ (homo soveticus). Этот неоевроконцепт (по схеме проектирования нового человека и его социальной инженерии) пропагандируется, организуется как на ЕС-уровне, так и на национальном – отдельных стран-членов. Риторически евроинтегралисты говорят обычно о возможности параллельного восприятия себя и европейцем, и гражданином отдельной страны, отдельного региона, однако приоритет отдается, конечно, принадлежности к Большой Европе. Официально статус европейского гражданина закреплен, как известно, правом участвовать в прямых непосредственных выборах в Европарламент (с 1979 г.), который избирается каждые пять лет. При этом граждане стран – членов ЕС могут голосовать как по месту жительства, так и в другой стране постоянного проживания(37). Евросоюз – многокомпонентное образование, по крайней мере состоящее из наднационального и национального звеньев, тем не менее гипертрофированно подчеркивается его “общеевропейский” ингредиент. Особенностью, отличающей его от других международных организаций, является наличие собственного права непосредственно регулирующего отношения не только государств-членов, но и их граждан, юридических лиц.
Большая роль отводится “общеевропейской” ЕС-символике, которая также закрепляет идею гражданской принадлежности к Евросоюзу. Его флаг – голубое полотнище с 12 золотыми пятиконечными звездами – позволяет отождествлять себя с союзниками-партнерами, показывать, кто есть их настоящие друзья(38). Отметим также гимн ЕС, существующий с 1972 г. (прелюдия к “Оде к Радости”, 4-я часть 9-й симфонии Людвига ван Бетховена). Широко известны с 1994 г. стандартные автомобильные номера: все 27 государств-членов имеют слева на номерных знаках вертикальную синюю полосу с 12 желтыми звездами и букву вверху – сокращенное название страны. Однако это только лишь некоторые внешне зримые приметы ЕС-идентификации.
Параллельно предпринимаются попытки создать некую социально-институциональную модель европейского гражданина – речь идет о целом наборе возможностей и прав. Среди них, в частности, “четыре свободы” – свободное передвижение людей, товаров, капиталов и услуг, включая отмену паспортного контроля в пределах Шенгенской зоны. В нее входят как страны-члены, так и другие европейские государства – Швейцария, Лихтенштейн, Норвегия, Исландия. Право свободного передвижения по Шенгенской зоне и единая валюта – евро (только 17 стран-членов) призваны служить главными цементирующими элементами не только всей ЕС-конструкции, но и “нового евросознания”. Одновременное существование как минимум двух типов самосознания – национального и общеевропейского – создает для многих жителей ЕС ряд сложностей, неудобств и проблем. Это приводит их к дезориентации, девиации, фрустрации из-за конфликта между национально-государственной лояльностью Большому Брюсселю, национальным статусом гражданина той или иной страны и членством в безбрежном континентальном, панъевропейском образовании. Раздвоение личности, как известно, – один из симптомов шизофрении, а в социальном плане, разве иначе?! Искусственные усилия евробюрократии в чувствительной области коллективной ментальности евронаций, насаждение “общеевропейских” ценностей приобрели, похоже, форму необольшевизма, достаточно бесперспективного (как в СССР) и даже крайне опасного.
Нынешний глобальный кризис уже испытывает на прочность весь ЕС-проект, наносит сокрушительные удары по единству его стран-участниц. Европа далеко зашла по пути “процедурного либерализма”. В последние годы она пережила множество ситуаций, когда принимались непопулярные решения по части сосуществования религий, людей разных культур. Так было с тянувшейся несколько лет в середине 90-х годов историей с запретом на размещение распятия над школьной доской в католической Италии, французским запретом в 2011 г. на ношение хиджаба. Из-за наступления феминизма уже убирают в ряде городов из официальных документов обращение mademoiselle, в шведских детсадах в целях абсолютного гендерного равенства вместо “он” и “она” вводится “оно”. Глобализация и евроинтеграция, фатально сталкивающие людей разных идейных воззрений, стиля жизни, пока плохо способствуют решениям, принимаемым в рамках существующих в Европе конфессиональных традиций. Почему-то у евро-элит стойкое убеждение, что в “новой Европе” будут жить “новые люди” – свободные от расовых, национальных, конфессиональных, культурных привычек и предрассудков, позабывшие традиционные жизненные уклады. Идеологические установки, программируемые Большим Брюсселем, вступают подчас в противоречие с социально-экономическими реалиями, а стремление к укреплению наднационального политического единства – с национальным общественно-политическим развитием.
Возникает закономерный вопрос: причем здесь А. Брейвик, как взаимосвязаны с ним эти европейские тенденции? Действительно, в последние годы в Старом Свете развиваются все более сложные, полные драматизма общественные процессы. Европа оказалась в зоне больших рисков, ей угрожают поляризация, дестабилизация, она, очевидно, устала от бесконечной политической энтропии и испытывает потребность (по крайней мере, ее мыслящая, элитарная часть) “сосредоточиться”. Сегодня здесь повсеместно нарастают противоречия между традиционными национальными культурами отдельных стран, между глобализмом по-американски и новой все более активной исламской культурой. Вряд ли кто-то может быть абсолютно уверен в необоснованности теории “цивилизационного конфликта” (ее основатели – С. Хантингтон, А. Тойнби, Л. Гумилев), поскольку он (конфликт) зримо воспринимается уже невооруженным глазом. Волна динамичного политического ислама в лице пассионарных его представителей, воинственных адептов, непримиримых последователей прошлась и по Европе, докатилась до самых дальних уголков. На ее территории постоянно происходят религиозные, этноконфессиональные, межцивилизационные и прочие трения, пертурбации, конфликты, которые не создают надежных, стабильных условий для существования и развития Старого Света. Оценивая тенденции развития Западной цивилизации (Европа, Северная Америка и Латинская Америка), С. Хантингтон подчеркивал: “Куда более важными, чем экономика и демография, являются здесь проблемы падения нравов, культурного суицида и политической разобщенности”(39). Для того чтобы идейно победить терроризм, экстремизм, ксенофобию и радикализм, придется обсуждать и иммиграцию, и ислам, и прочие неудобные для приверженных нынешней старосветской политкорректности политиков вопросы. Придется бороться не с террористом-одиночкой, а с идеологией, которая породила террор. “Самое сильное средство против намерений Брейвика – это лишить его монополии на громкие размышления о судьбах европейской цивилизации. Если вы хотите разрушить его систему ценностей, то должны победить его интеллектуально, в открытом поединке”(40), – справедливо предупреждает норвежский публицист Кай Скаген.
На фоне нарастания глобального финансово-репродукционного кризиса в полной мере в Европе развернулась социально-политическая динамика Roll Back (откат назад) – роста национализма, социальной нетерпимости, популизма, ксенофобии. В свете торможения европейской динамики модернизации, обострения “цивилизационного конфликта” террористическая акция Брейвика выглядит уже не просто как одиночный случайный эпизод. В такой ситуации руководство европейских держав ведет себя порой излишне апатично, противоречиво. Так, привычная линия на умиротворение, политика уступок перемежаются с полицейскими драконовскими мерами, ужесточением иммиграционной и интеграционной политики. Поэтому неудивительно, что на Евросевере, в Норвегии в частности, стали возможны еще недавно немыслимые, трагические происшествия. Идет своего рода непростая апробация геостратегической комбинации – антиджихадизм против проекта “евроислама” на периферии Европы.
* * *
“Феномен Брейвика”, очевидно, – всего лишь часть масштабной европейской картины раскручивания терроризма, новый поворот в набирающем агрессивность конфликте цивилизаций. Эти явления, как и зарождение, оформление и развитие “нового правого” радикализма, антиисламизма и довольно нового движения – антиджихадизма в Европе, все больше мутируются, переплетаются, усложняются. Для противодействия им потребуется, несомненно, более адекватное восприятие новых социально-политических реалий, специфических явлений, подобных ошеломляюще трагическому “феномену Брейвика”.
Не претендуя на всеохватность, отметим следующее. Во-первых, той христианской Европы, к возврату которой призывают контрджихадисты, больше, вероятно, не будет. На субконтиненте не осталось “чистых” мононациональных государств, и вернуться к “старым добрым временам” можно лишь посредством массовых этнических чисток. Но даже такие методы, как показывает исторический опыт фашистской Германии, экс-СФРЮ, постсоветских стран (в частности, Балтии), в “сухом остатке” обречены на провал. Современные информационные технологии, евроинтеграция все больше необратимо размывают социальные барьеры и границы. Вместе с другими сдвигами – углублением глобализации, массовой миграцией, существенной политической перетряской – подобные акции свидетельствуют об оживлении общественного интереса к идеологии, социальным поискам выхода из кризиса. При поверхностной видимости стихийности терроризма, ощущаются четко спланированные, подготовленные удары.
Во-вторых, совсем не обязательно вставать на сторону экстремистов, дабы констатировать, что Европа находится на переломном этапе своего развития, а линии разломов проходят внутри государств, наций, обществ ЕС-стран. Если вспомнить при этом многовековую поучительноубедительную историю Старого Света, то нечто подобное случалось и в преддверии эпохи Просвещения, в канун Второй мировой войны. Нынешний кризис – это не столько тяжелый финансовоэкономический стресс, сколько продукт дефицита идей, воли, решений. А значит, обиженные обыватели, которым державные топ-элитарии не могут предложить свежие мысли и нужные решения, с надеждой взирают на экстремистов, зовущих в прошлое. Необходимо возвращение высокого морально-этического код-фактора в современную политику, нужны обновленные возвышенные, благородные гуманистические цели.
Печально, если Европа действительно скатится в архаику, ведь риторика ультраправых (типа Брейвика, “новых правых”, экстремистов) в обострившейся кризисной обстановке может возыметь широкий массовый резонанс. Геополитические позиции Запада/США/ЕС в мусульманском мире, кажется, относительно ослабевают, что вызвано как объективными макропричинами, так и продолжающимся глобальным кризисом, тяжелыми последствиями для США/НАТО, связанными с уходом из Афганистана. Парадоксально и показательно, что в сегодняшней Европе наблюдается мощный подъем национализма в условиях продолжения углубляющейся глобализации.
В-третьих, “феномен Брейвика” должен внимательно изучаться, особенно в России, поскольку ситуация у северных соседей влияет на ее внутренние процессы. У России есть не только богатый исторический опыт синтеза Западной и Восточной концепций мироустройства, она может при этом опереться и на свои многовековые традиции сосуществования с исламом. Однако новые тенденции на актуальном материале должны усваиваться и государством, и обществом. Основываясь на своем прочном идейно-культурном, этноконфессиональном, цивилизационном фундаменте, при гибкой, эффективной политике, Россия может стать связующим звеном в гармонизации западного и восточного миров, формировании новой Большой Европы.
И последнее – в качестве личного наблюдения. Однажды генерал Шарль де Голль, говорят, опасаясь наступающей глобализации, как-то заметил, что гурманная Франция перестанет существовать (вспомним его колоритное высказывание о сложностях госуправления в стране, где свыше ста сортов сыра), если на Елисейских полях появится ресторан/закусочная быстрого питания Макдоналдс. Так вот, в августе прошлого года мне довелось побывать в Париже, прошелся от площади Согласия до Триумфальной арки, подсчитал (надеюсь, никто в этом не усомнится?), их вездесущих – уже шесть. Что бы сказал сегодня великий француз, если бы увидел здесь кроме “глобалистских” Макдональдса, Старбакса, Гиппопотамуса и пр. множество других различных заведений быстрой еды китайской и восточной кухни?
__________________________________________________________________
.1 Эти события стали самым крупным побоищем в Западной
Европе с 2004 г., когда череда террористических взрывов в Мадриде сгубила почти 200 человек.
2 22 июля 2011 г. самодельной бомбой, заложенной мелким предпринимателем Андерсом Брейвиком (Anders Behring Breivik, 1979 г.р.) в арендованном микроавтобусе, было разрушено правительственное здание в Осло и убито восемь человек. Затем террорист хладнокровно переехал на о. Утейя, где последовательно, методично расстрелял 69 подростков – обитателей летнего лагеря молодежной организации (AUF–Arbeidernesungdomsfylking) правящей Норвежской рабочей партии (НРП). Жертвами двойного теракта стали 77 человек, 151 получил ранения различной тяжести. Смертность от убийств в Норвегии не превышает 50 человек в год, неудивительно, что ужасный мегатеракт поверг всю страну в состояние шока. Впоследствии А. Брейвик сознался в совершении содеянных преступлений, однако признать свою вину отказался. 24 августа 2012 г. он был признан вменяемым, виновным и приговорен судом к 21 году тюремного заключения с возможным продлением срока.
3 В ходе судебного процесса террорист, в частности, заявил: “Я представляю норвежское сопротивление. Через 10 лет этнические норвежцы будут составлять меньшинство жителей Осло. Мы не собираемся сидеть и смотреть на это, сложа руки”. Брейвик рассказал в суде о своих мотивах, назвав нападения “ужасными, но необходимыми”. Он заявил, что европейский мультикультурализм ослабил национальную составляющую и привел к “исламской колонизации Европы”. Адвокат Брейвика отмечал, что его клиент хотел наказать автохтонных европейцев за измену их корням, традициям, наследию. Его мишенью, прежде всего, была правящая НРП (см.: http://zarubezhom.info/proisshestviya/ norvegiya-zakrytyj-sud-nad-brejvikom-nachalsya.html).
4 Очевидно, 2083 г. – это напоминание о 400-летии Битвы под Веной, переломном событии в трехвековой войне государств Центральной Европы против Османской империи (см.: http://www.scribd.com/doc/60739170/2083-a-European-Declaration-of-Independence).
5 Значительная часть манифеста А. Брейвика, на написание которого у него ушло три года, представляет собой компиляцию работ американского террориста Т. Качиньского (известного под именем Унабомбер), немецкого публициста Х. Бродера, ряда скандинавских блоггеров-ультра.
6 Таким трагическим событием явилось, безусловно, убийство премьер-министра Улофа Пальме в 1986 г. в г. Стокгольме, которое стало для многих символом краха Folkhemmet – народного дома – системы “государства всеобщего благосостояния” в Швеции, с ее низким уровнем преступности, высокими зарплатами, налогами и пенсиями, обширной системой социального обеспечения. Хотя Швеция остается одной из самых благополучных стран мира, но прежние “золотые времена”, видимо, безвозвратно канули в Лету. Неизвестный до сих пор убийца показал, что популярные премьер-министры, конечно, могут вести себя, как обычные граждане, но тогда они рискуют своей личной безопасностью, чему повседневно подвергаются простые шведы.
7 Вайнштейн Г. Идентичность инокультурных меньшинств
и будущее европейской политики // МЭ и МО. 2011. № 4. С. 15.
8 Симпатии к идеям радикального ислама в зависимости от
страновой принадлежности испытывают от 10 до почти
48% иммигрантов, даже их европеизированные потомки
(см.: там же. С.7).
9 47% новорожденных в Осло не являются этническими
норвежцами, а коренные норвежцы в некоторых школах со
ставляют меньшинство среди первоклассников (см.: http://
www.gazeta.ru/social/2012/04/17/4348005.shtml).
10 “Карикатурный скандал” (межкультурный конфликт меж
ду мусульманами арабского мира и современной западной
культурной традицией) возник, когда норвежская газета
Magazinet 10 января 2006 г. перепечатала провокационные
рисунки, опубликованные ранее датской газетой Jyllands-
Posten.
11 См.: http://no.wikipedia.org/wiki/Norges_politiske_system
12 Комитет подготовил ряд предложений по дополнительному
финансированию силовых структур, налаживанию лучше
го взаимодействия между полицией и ВС, усилению анти
террористических спецслужб, увеличению числа полицей
ских вертолетов, законодательного определения времени
реагирования в случае ЧП (см.: http://www.aftenposten.no/
nyheter/iriks/22juli/Hareide---22-juli-viste-oss-omrader-hvor
vi-trenger-a-bli-bedre-6774297.html). 13 Региональные аспекты усилий властей Норвегии по контр
террористическому противодействию см. подробнее: Во
ронов К. Северные страны и ЕС: формула и конфигурация
внутренней безопасности // МЭ и МО. 2012. № 6.
14 Напомним, что хотя А. Брейвик с марта 2011 г. находился
в списках службы безопасности (PET) как потенциально
опасное лицо, он смог приобрести оружие (карабин, пи
столет), закупить в большом количестве химические со
ставляющие взрывчатки. Спецслужбы были осведомлены
о его деятельности, но не предприняли никаких действий.
Полиция потратила полтора часа, чтобы добраться до
о. Утейя.
15 См.: http://www.nettavisen.no/nyheter/article2855970.ece;
http://www.ssb.no/folkemengde/
16 См. полный обзор данной проблематики: Семененко И.
Интеграция инокультурных сообществ в развитых странах
(http://www.polit.ru/article/2009/07/14/semenenko).
17 Мультикультурализм в Европе был институциализирован
и его полномасштабно проводили, по мнению директора
Центра изучения проблем гражданства и идентичности
Института философии РАН В. Малахова, лишь три стра
ны – Нидерланды, Швеция, и, с оговорками, Великобрита
ния (см.: http://polit.ru/article/2012/01/27/malakhov/).
18 По данным опроса, например, проведенного в США
Pew Research Center, каждый четвертый американский
мусульманин в возрасте до 30 лет считает, что теракты
с использованием смертников – приемлемый путь для
“защиты ислама”, 120 тыс. из них положительно отно
сятся к “Аль-Каиде” (см.: http://www.kontinent.org/article_
rus_4669dbbbdd9d3.html).
19 Новейшие статистические оценки показывают, что иммигранты будут составлять практически половину населения Осло к 2040 г. В стране в целом, как ожидается, число иммигрантов увеличится с 12 до 24%, или с нынешних 600 тыс. человек до 1.5 млн. к 2040 г. (см.: http://www. vg.no/nyheter/innenriks/artikkel.php?artid=10078887; http:// witology.com/1497.html).
20 Основываясь на анализе обширной статистики, собственных расчетах и прогнозах, Т. Саррацин убедительно показал, что при сохранении динамики существующих процессов население ФРГ не только сократится до минимума, но станет “качественно хуже”. Он пишет о Германии, но те же проблемы стоят и перед другими развитыми странами. (См.: Саррацин Т. Германия. Самоликвидация. М., 2012.)
21 “Рассуждения о различиях между людьми, выделение групп по национальному признаку, заявление, что дети малообразованных всего скорее не будут показывать выдающихся академических результатов, демонстрация статистики преступности в “национальном” срезе и утверждение, что в Германии падает образовательный уровень населения, а носитель немецкого государства самоликвидируется (читай, немцы вымирают), – все это не могло не вызвать скандала, – резонно отмечает российский германист Н. Тоганова, – поскольку ставит под вопрос основу германского социального государства и противоречит логике послевоенного политического дискурса Германии… Книга “Германия – самоликвидация” есть произведение редкостного в наши дни “жанра”, а именно “политического описания реальности””. Тоганова Н. Манифест Саррацина (http://www.polit.ru/article/2011/04/15/sarrazin_buch/).
22 Адвокат Т. Йорде отмечал, что Брейвик был активным
гражданином, “который убедился, что не может достичь
цели обычными политическими средствами, а потому при
бег к насилию. Он стремился изменить общество и счи
тал, что добиться этого можно только через революцию,
хотел напасть на общество и саму структуру общества”
(см.: http://zarubezhom.info/obshhestvo/tragediya-norvegii
urok-dlya-evropy.html).
23 Представительство этой партии в парламенте поступатель
но увеличивается. Так, в 2009 г. ПП набрала около 22.9%
голосов, что на 0.8 % больше, чем в 2005 г. и на 4.4 % – чем
в 2007 г. (см.: http://www.regjeringen.no/krd/html/valg2009/
bs5.html).
24 Норвежские ученые теперь уже подробно исследуют, ка
кое влияние оказывают диаспоры (польская, иранская, па
кистанская, северокавказская и др.) на внешнюю политику
страны. (См.: Godzimirski J. M., I. B. Neumann, S. Alghasi.
Norges nye vi. Oslo, 2011.)
25 В романе Е. Чудиновой “Мечеть Парижской Богоматери”,
написанном в жанре антиутопии, повествуется, например,
о возможном будущем Евросоюза, который “в одно пре
красное утро” объявляет ислам государственной религией.
Собор Парижской Богоматери превращается в кафедраль
ную мечеть, как некогда это случилось со Св. Софией в
Константинополе. Этот роман, полагают некоторые, мо
жет оказаться грозным пророчеством, подобно знамени
тым “О, этот дивный новый мир” О. Хаксли или “1984”
Дж. Оруэлла.
26 Эту схему-триаду предложил сотрудник Международного центра изучения радикализации и политического насилия из Королевского колледжа Лондонского университета (см: Мелагру-Хитченс А. Политико-идеологические истоки терактов в Норвегии / Пути к миру и безопасности. Вып. 1 (42). М., ИМЭМО, 2012. С. 96−98).
27 При всей идейно-политической эклектичности воззрений А. Брейвика, его эмоционально-психологической неустойчивости, зыбкости жизненных перспектив, он ближе к предшественнику, описанному в рассказе Жана-Поля Сартра “Герострат”, хотя тогда еще кровавую бойню не оправдывали борьбой с “мультикультурностью”.
28 Поразительно, в тот самый день – 31 августа 2010 г., когда в Берлине проходила презентация книги Т. Саррацина, ливийский лидер Муамар Каддафи, находившийся с “визитом дружбы” в Италии, заявил, что жителям европейских стран следует принять ислам. В Риме он прочитал лекцию пятистам молодым женщинам, в ходе которой указал, что ислам должен стать религией всей Европы.
29 См.: Мелагру-Хитченс А. Указ. соч. С. 9−98.
30 См.: http://munin.uit.no/bitstream/handle/10037/2714/thesis.pdf?sequence=2
31 См.: Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М., 2003. С. 312−313.
32 В последней речи подсудимого А. Брейвик заявил, что своей акцией он “мстил за сербских братьев” – за то, что Норвегия приняла участие в натовских бомбардировках Югославии в 1999 г. Как раз правящая НРП поддерживала и защищала мигрантов в Норвегии, являлась носителем того самого мультикультурализма вместе с “глобальным капитализмом” и “суицидальным гуманизмом”.
33 “Совершенно неприемлемо то, как США и западноевропейские режимы бомбили наших сербских братьев. Все, чего те хотели, – это вытеснить ислам, депортируя албанских мусульман назад в Албанию”, – написал А. Брейвик в своем манифесте (см.: http://www.scribd.com/doc/60739170/ 2083-a-European-Declaration-of-Independence).
34 См.: http://www.stringer.ru/publication.mhtml?Part=50& PubID=16616
35 Конституция ЕС так и не вступила в силу из-за отрицательных результатов голосования на референдумах во Франции и Нидерландах; в половине стран – членов ЕС, руководство которых не решилось на референдумы, имелась сильная оппозиция идее. На саммите ЕС 22−23 июня 2007 г. была достигнута договоренность о разработке вместо Евроконституции “Договора о реформе” – облегченной версии, содержащей главным образом положения о порядке функционирования институтов ЕС в новых условиях. Такой договор был подписан в Лиссабоне 13 декабря 2007 г.
36 См.: http://ec.europa.eu/public_opinion/archives/ebs/ebs_ 225_report_en.pdf (P. 7−10).
37 Последние, седьмые по счету выборы в Европейский пар
ламент состоялись с 4 по 7 июня 2009 г. Были избраны
736 депутатов, представляющие почти 380 млн. европей
цев, имеющих право голоса из 27 стран – членов Евро
союза. В них участвовали как национальные партии (в том
числе партии – члены европейских межпартийных объеди
нений), так и независимые кандидаты.
38 Вспомним небезызвестный казус, когда президент Грузии
М. Саакашвили, истово демонстрируя сервильную лояль
ность, поместил флаг Евросоюза в своем кабинете, хотя
его страна формально никакого отношения к ЕС не имеет.
39 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 500.
40 http://www.kajskagen.no/?page_id=3383
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Источник: МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2013, № 6, c. 90–101 Автор: Константин Воронов - кандидат исторических наук, зав. сектором ИМЭМО РАН
К. Воронов - “ФЕНОМЕН БРЕЙВИКА” И ЕВРОПЕЙСКИЙ АНТИДЖИХАДИЗМ
|
Сделать стартовой
Поставить закладку
Поиск по сайту
Карта сайта
Наши баннеры
Обратная связь
